– Ох, Хейзел, – вздохнул Байрон. – Он точно знает. Медицинское сканирование – не основная функция шлема, поэтому результаты не такие точные, какие мог дать, скажем, тепловизор «ЗдравСвип». И сам я не врач. Но сегодня я обсудил случай твоего отца с профессионалами, и все они сошлись в одном: судя по данным, которые у нас есть, он уже прошел через курсы химио- и лучевой терапии. Похоже, он прекратил принимать все, кроме обезболивающих, несколько месяцев назад. Если бы это было законно, я, возможно, также заглянул бы в электронные больничные листы, чтобы это подтвердить. Я не стал бы ничего говорить, если бы не был точно уверен.
– Выходит, он не рассказывал мне о том, что у него рак и что он лечится от рака, а потом решил сдаться и умереть и даже этим не стал со мной делиться?
Хейзел пришлось сказать это вслух, чтобы осознать реальность происходящего.
Принесите слова в мир и изучите их. Почему она не расспросила его о складе таблеток под раковиной? Почему то, как срочно ему понадобилась секс-кукла номер один, а потом секс-кукла номер два, не стало для нее тревожным звоночком? Почему ей не показалось странным, что он готов провести остаток жизни без машины? Видимо, она так давно забросила попытки понять логику отца, что это вошло у нее в привычку. Она больше не задавалась вопросом, чего он хочет, и из этого вытекало, что она не думает о том, почему он чего-то хочет.
– Я понимаю, как больно тебе все это слышать, – сказал Байрон, и в его словах уже начало восходить яркое солнце предстоящей рекламной кампании. – И хотя я считаю, что ты имеешь право знать, я бы не вмешивался, если бы мои слова могли только ранить тебя. Но твой отец, скорее всего, принял решение, основываясь на доступных ему вариантах ухода и лечения, которые, учитывая его финансовое положение, сильно ограничены. Конечно, нам нужно будет провести подробное обследование, но я могу открыть ему доступ к передовым методам лечения, недоступным широкой публике. У него точно есть надежда.
«Так вот в чем дело, – подумала Хейзел, – вот чего он хочет». Он использует папино состояние, чтобы ее шантажировать.
Но ей не было больно. Она ждала, когда придет боль – может быть, она появится позже. Но в ту минуту она не чувствовала ничего, кроме какой-то извращенной благодарности. Она хотела помочь своему отцу, а еще ей хотелось, чтобы Байрон, если уж ему суждено было победить, победил бы благодаря своим технологиям, а не собственным качествам или поступкам. Его ход был хитер, так что, скорее всего, победа и правда за ним. Ей достались утешительные призы. Она могла вернуться с высоко поднятой головой, потому что отлично провела время: она переспала с преступником! Пользовалась телефоном всего два раза за несколько дней! Если бы она не приняла предложение Байрона, во всей последующей ее жизни не было бы места торжеству – она всегда помнила бы, что поставила свою свободу выше жизни своего отца и что в любом случае это была хиленькая, кастрированная свобода, потому что Байрон все равно мог видеть и слышать все, что она делала. Он знал бы о чувстве вины и сожалении, которое мучило бы ее, и это делало бы его победителем.
Но ведь она будет сидеть рядом с ним с молчаливым протестом, и он будет знать, что она вернулась домой только из чувства дочерней привязанности. Это не тянуло на безоговорочную победу Байрона. Скорее, это ничья. На лучшее она не слишком надеялась, а такой расклад больше остальных напоминал победу.
– Значит, ты хочешь, чтобы я вернулась в Центр. Так?
– Это логичнее всего. Если мы будем вместе, то твой отец – моя семья, и я сделаю все возможное, чтобы помочь ему.
– Понимаю. Но это же отец твоей бывшей жены, которой ты вставил в мозг микрочип… – Хейзел знала, что ей лучше не давить. Она должна сдаться без возражений, произнести заранее подготовленную благодарственную речь о том, как сильно она ценит его готовность помочь.
– В ситуации, которую ты описываешь, я как будто тебе совсем не нужен, – сказал он. – И тогда мне не за чем помогать этому чужому пожилому человеку.
– Я вернусь домой, Байрон. Позволь мне пойти и поговорить с ним. Я позвоню тебе вечером?
– До вечера.
Хейзел начала было разворачиваться, но остановилась. Она заплакала, но повод для слез был каким-то неправильным – ей было грустно из-за папы, да, но еще она думала обо всех чуждых ей мелочах, связанных с жизнью в Центре, которые она ненавидела, например, о том, что очищенный воздух в их доме пах карандашным грифелем.
Она выдавила максимум из моторчика «Раскла» и решила завершить миссию, прежде чем вернуться обратно к папе. У нее еще был шанс получить опыт закладывания товаров Байрона. Потом она могла бы лелеять это воспоминание, когда станет старушкой и будет сидеть в гоголевском кресле для миостимуляции, уменьшающем отеки.
Возле магазина лицом к лицу, примерно в метре друг от друга, стояли двое мальчишек. У каждого из них был водяной пистолет, и каждый хотел намочить другому промежность штанов.
– Вы двое – владельцы этого прекрасного заведения? – спросила Хейзел. – Не мог бы кто-нибудь из вас открыть мне дверь, пожалуйста?
– Ты что, инвалидка? – крикнул тот, что стоял подальше. Другой согласился придержать ей дверь, и за свою человечность был вознагражден тем, что его приятель от души полил зад его штанов, как только он повернулся спиной.
– Не мочи мне задницу! – запротестовал мальчик.
Хейзел юркнула внутрь и подошла к ближайшему продавцу. Она вытащила пляжное полотенце из корзины «Раскла», чтобы показать сейф, и передала пакет с товарами. Продавец присвистнул.
– У тебя тут есть парочка первоклассных вещей. – Он окинул быстрым взглядом ее джинсы с надписью «недоучка». – Стащила где-нибудь?
– Подарили.
Родители мальчиков стояли в противоположном конце магазина, их лица были взрослыми копиями лиц их сыновей. Пара рассматривала звуковые системы.
– Я хочу такую, чтобы, когда по телику стреляют в дом, было похоже, как будто стреляют в мой, – объяснял отец.
Байрон любил подчеркивать, что природа непредсказуема, но на самом деле это не всегда так. В мире Байрона отклонение, мутация и эволюция считались негативными явлениями; все неожиданное было нежелательным. С технологиями то же самое – он так чувствовал, и так работал его мозг – даже те технические ошибки, результаты которых в итоге были полезны, все равно подразумевали, что программисты не сумели что-то правильно рассчитать. То, что продукт вел себя не так, как планировалось, доказывало бессилие создателя. Отчасти поэтому Байрон никогда не смирится с тем, что она его бросила.
– Ничего себе, подарили! Вы можете обменять все это на что-нибудь из новейшей продукции. Чем же я могу вас заинтересовать? Возможно, у вас здесь хватит на капсулу виртуальной реальности. Они у нас нечасто появляются, но сегодня у меня как раз лежит одна в подсобке. Действительно эксклюзивная модель! Вы когда-нибудь пробовали? Ложишься туда, как в солярий, разница в том, что, когда крышка закрывается, сбываются все твои мечты. И без ультрафиолета.
