– Понятно… – Костас глядел на подростка со странной смесью злости, досады и… уважения. – Тебя как зовут-то, парень?
– Никак. У меня нет имени.
– Плохо. У каждого человека должно быть имя.
– Костас! – предостерегающе воскликнул Эрберт. – Не вздумай!
– Этот мальчик заслуживает того, чтобы иметь имя! – зло отрезал Костас.
От этих слов у Повелителя Холода внезапно пересохло во рту.
– А ты будешь меня учить? – хмелея от собственной наглости, выпалил он.
– Да. Ты только что в бою заслужил свое право учиться, – серьезно ответил Костас.
Учеба Мюрра продолжалась ровно два дня. А на третий внезапно появился отец, и дом замер в предчувствии беды. Застигнутый врасплох, Мюрр не успел пополнить тайную «кладовую памяти» – большая часть того, чему научил его Костас, осталась «снаружи».
Следуя ритуалу, оба дарианца почтительно склонили головы перед Проклятым, сказали формулы приветствия.
Акар досадливым жестом прервал, не дослушав, спросил у Эрберта:
– Ну? Что стряслось? Ты послал мне срочный зов.
– Да, Великий… Все дело в Костасе… Он нарушил ваш запрет: решился обучать Господина. Больше того, придумал ему имя!
Проклятый помрачнел:
– Так, Костас?
– Да! – Дарианец поднял голову и решительно посмотрел в глаза Высшему. – Да, я учил его. Дал ему имя. Не знаю, какое преступление он совершил, но одно я знаю наверняка: нельзя так поступать с собственным сыном. Даже Высшему нельзя, иначе…
– Ты мне угрожаешь? – вскинул бровь Проклятый.
– Не я, – усмехнулся Костас. – Не я…
Проклятый проследил за взглядом дарианца и подошел к сыну. Спросил:
– Тебе понравилось имя?
– Да. Да!
– Посмотри мне в глаза, сынок.
Сынок! Мюрр не поверил своим ушам – впервые Акар назвал его так. Мальчик послушно взглянул в черные глаза отца, наслаждаясь вырвавшимся у того словом. Безропотно позволил отцовскому взгляду проникнуть в свой разум и не сопротивлялся, когда тот безжалостно выдрал у него из памяти едва обретенное имя…
Мальчик очнулся в доме на привычном лежаке из вулканического камня. Голова гудела и отзывалась болью на каждое движение.
– Вы очнулись, Господин? – Эрберт протянул ему кувшин охлажденного разбавленного вина.
– А где отец?
– Ушел.
– А Костас?
Эрберт промолчал.
– Где Костас?! – взвился Повелитель Холода.
– Вам не нужно этого знать, Господин. – Эрберт угрожающе положил руки на рукояти мечей.
И тогда Мюрр ударил магией. Эрберт успел отбить заклинание, а потом… Вновь силы были не равны. Только теперь перевес оказался не на стороне дарианца…
Вскоре Эрберт, связанный по рукам и ногам сетью из холода, лежал на полу, а Повелитель Холода нависал над ним и повторял один и тот же вопрос:
– Где Костас?
– Не знаю, – хрипел дарианец.
– Зря, – усмехался Мюрр и вонзал очередную ледяную иглу в его тело.
Повелитель Холода тогда еще был неумелым палачом и очень быстро перешел грань. Но Эрберту рано было умирать. К счастью, Мюрр вовремя спохватился и успел вернуть дарианца к жизни. И сам удивился, как ему это удалось. Он заинтересовался своими новыми способностями и уже сознательно вывел Эрберта за порог смерти, а потом вернул обратно.
– Вот как! Интересно, – бормотал Мюрр, увлеченно экспериментируя со своей агонизирующей жертвой. – А если так? – Он почти забыл, зачем первоначально затеял все это, так увлекли его новые возможности.
– Я скажу! Все скажу! – завыл бьющийся в конвульсиях Эрберт.
– Что? – удивился Мюрр. – Ах, да! Ну, говори.
– Костас… его сожрали сюрры… живьем… по приказу Всевластного…
– Так. – Мюрр откашлялся. Горло внезапно скрутило, непонятный спазм мешал говорить. – Так… А ну-ка перескажи мне дословно разговор Костаса с моим отцом.
– Какой разговор?
– Который состоялся здесь, в комнате. Сразу после того, как ты предал друга.
Эрберт дернулся, словно от удара.
– Я выполнял свой долг!
– Ладно, ладно. Это неважно. Просто перескажи мне разговор. – Мюрр потер лоб. В голове мелькали обрывки воспоминаний, ему казалось, что тогда прозвучало нечто очень важное.
– Костас сказал, что нельзя так обращаться с вами, какое бы преступление вы не совершили…
Мюрр горько усмехнулся. Похоже, его единственное преступление в том, что он родился.
– …признался, что учил вас, что дал вам имя…
– Стоп! Имя! Какое имя он мне дал?!
– Э… Вы выбирали имя вместе. Костас сказал, что иногда имена дают по названию города или мира, где безымянный появился на свет, но ваш мир называется Миррюэль, это слишком нежное имя для мужчины. Вы сказали, что местных жителей зовут сюррами, что вам нравится это слово – сюрр-р-р. В нем слышится зловещий рокот вулкана, грохот камнепада и много чего еще грозного и предостерегающего. Тогда Костас засмеялся и сказал, что название расы полуразумных ящеров не годится в качестве имени будущему Богу. Но раз вам оно нравится… Можно заменить букву «с» на «м». Получится имя – Мюрр – не менее зловеще и предостерегающе… Господин, а что теперь будет со мной?
– Что… – Повелитель Холода с усмешкой взглянул в лицо предателя. – То, что ты заслуживаешь…
Несколько дней Мюрр прожил в доме один, а потом объявился отец.
– Где Эрберт? – холодно спросил Проклятый.
– Его сожрали сюрры. Живьем, – так же холодно отозвался Мюрр.
Акар пристально глянул сыну в глаза, сканируя разум, но к своему изумлению обнаружил лишь пустоту – словно перед ним стоял новорожденный без единой мысли и воспоминания. Мюрр хорошо подготовился к встрече, упрятав все до последней мысли в тайную «кладовую». Таким способом он хотел уязвить отца, в некотором роде бросить ему вызов, пытаясь хоть как-то отомстить за гибель Костаса. Акар снова и снова прочесывал разум сына в поисках упрятанной «кладовой», но не находил. Нарастала досада, постепенно перерастая в злость.
– Что ты такое устроил, поганец? – прошипел Проклятый.
– Ты о чем? – удивился Мюрр. Внешне он был сама невинность, но Акар остро чувствовал его торжество и… насмешку.
Проклятый переменился в лице. Он вдруг понял, что наглый мальчишка уже несколько лет обманывает его. Страшно даже предположить, какие именно знания хранятся в голове сына! Акара пробрала дрожь. Мюрру сейчас всего пятнадцать, а он уже способен на такое! Что же будет лет через сто?! Возникла паника и острое желание убить – покончить с ненужным отпрыском прямо сейчас. Он машинально глянул сыну в лицо и… не осмелился поднять на него руку. В глазах Мюрра было что-то такое… Не угроза, нет. Скорее, предупреждение, совет: «Даже и не пытайся».
