– Это вопрос? – язвительно уточнил Гор. – На него надо отвечать?
– А ты сможешь? – в тон ему отозвался Мюрр. – Вы с Огирой оба сумасшедшие, а я еще больший идиот, что связался с вами! Выражаясь языком игроков, вы решили поставить на кон все: жизнь, честь…
– Точно! И потому не можем проиграть! – В голосе Гора прозвучала та же страстная решимость, которая была у его сестры.
Мюрр испытал сложный букет чувств: восхищение, зависть и ставшую уже привычной обиду на собственную судьбу. «Как же тебе повезло в жизни, Алир, раз есть люди, готовые для тебя на все! Они и в самом деле пойдут до конца. Ради тебя! А вот ради меня никто никогда не пытался совершить подобное…»
Повелитель Холода залпом выпил бокал вина, почти не чувствуя вкуса, попытался прогнать горькие мысли прочь, подумать о чем-нибудь другом.
– Гор, а чем таким ты пригрозил Фейру, что он дал тебе отставку? Когда сынок императора услышал про какое-то там уложение, его прямо-таки передернуло!
– Какое-то там? – Джигли ехидно вскинул бровь. – Говоришь, твой отец был легионером и тебя готовил к военной службе?
– Будем считать, что я не был прилежным учеником… Так что это за уложение?
– «О воинской чести и доблести». Кодекс легионера. Там есть пункт о том, что воин имеет право не служить под началом командира, которого считает трусом.
– То есть, воспользовавшись этим пунктом, ты обвинил бы Фейра в трусости? Во всеуслышанье! – Мюрр фыркнул. – Понятно, почему его так перекосило!
– Да. Ему пришлось бы защищать свою честь, вызвав меня на поединок. Там же, на площади, не медля ни мгновения. А он не был уверен, кто из нас окажется победителем…
– А ты?
– И я не уверен. К слову сказать, Фейр хороший воин и далеко не трус, хоть и подлец.
– М-да… Подлецы зачастую и впрямь бывают отважными, умелыми воинами, – согласился Мюрр. – К сожалению… А можно еще вопрос? Ваши бичи. Они и впрямь живые?
– Ох, и любопытный ты, атониец. Решил одним махом выпытать все секреты черных всадников? – рассмеялся Гор. – Да, они живые, как, например, ветка дерева. Кстати, мы и выращиваем их, будто растения. Есть у нас такие мастера – бичевники, вот они и занимаются разведением, причем в качестве удобрения используют алмазную пыль… Честно говоря, сам процесс мне не очень-то известен. Знаю лишь, что там присутствует магия… Но бичи не обладают разумом, если ты это имел в виду.
– Но они порой ведут себя разумно! Как… змеи или, скажем, собаки. Они двигаются, набрасываются на противника.
– Это мы заставляем их двигаться. Наш мысленный приказ. Без хозяина бич становится просто узкой сверкающей лентой, острой, словно бритва, и прочной, как алмаз.
– Лентой?
– Да. На самом деле они плоские, хотя их привыкли называть бичами… Ну, все? Вопросы закончились?
– Еще один. Последний… А управлять ими может любой или только джигли?
Гор помедлил с ответом, разглядывая атонийца оценивающим взглядом.
– Чтобы управлять бичом, его нужно чувствовать, – наконец ответил он. – Это своеобразная магия, данная нам от рождения. Насколько я знаю, лючинам такая способность не присуща. Впрочем, если хочешь, попробуй с моим. Если получится, сходим к бичевнику, купим такой же для тебя.
Но атонийца Люгвина бич не послушался. Пришлось Мюрру в предстоящем походе ограничиться обычным оружием.
4
К исходу шестого сумрака трое наездников на обычных нелетающих лошадях въехали в небольшой рыбацкий городок, расположенный на берегу крупного озера Рыбное в самом центре провинции Кария.
К этому времени Мюрр уже малость попривык к раздражающе-кровавому «дневному» небу, к странному оттенку травы и листьев, которые при подобном освещении казались серовато-коричневыми. Вернее, сначала Мюрр решил, что они и впрямь имеют такой не свойственный растениям окрас. Он не поленился, оторвал ветку от какого-то дерева, принес с собой в трактир при постоялом дворе и там хорошенько рассмотрел в ярком свете масляных ламп. Убедился, что дерево, как дерево. Разновидность липы. Коричневая кора и зеленый глянец листвы.
Забывшись, Мюрр схватился за карандаш.
«Похоже, это небо искажает краски, играя роль цветной линзы. Когда солнечные лучи проходят сквозь толщу воздуха…»
– Люгвин, а ты, случайно, не травник? – спросила Огира.
Они с Гором весь ужин с любопытством поглядывали на атонийца, видели, как он рассматривает ветку, а потом что-то записывает меловым карандашом на кусочке пергамента.
– А? Почему травник? Ах, это… Да, есть немножко. Моя бабка родилась в провинции… э… Лугария. Вот она и впрямь была травница, что надо. А я так… кое-что, кое-как, – принялся выкручиваться Мюрр.
– Так это от нее у тебя такой характерный цвет волос? – как бы между прочим спросил Гор.
Мюрр едва заметно усмехнулся: опять ловишь, приятель? Но на этот раз номер не пройдет.
– Нет. В Лугарии в основном желтоволосые, – не скрывая ехидства, ответил он. – А фиолетовый распространен в приморье. Например, в Атонии.
– У рыбаков или легионеров? – язвительно уточнил Гор.
– И у тех, и у других, – в тон ему отозвался Мюрр.
– Это вы о чем? – вмешалась Огира. – Чувствую в ваших голосах какие-то намеки, но в чем суть, не пойму.
– Да это мы так. Не обращай внимания. Устала? – Гор заботливо посмотрел на сестру. – Хочешь, иди наверх, в свою комнату, ложись спать.
– А вы?
– Мы тоже скоро пойдем.
Огира зевнула, прикрыв ладонью рот, и улыбнулась Мюрру:
– С непривычки тяжело в седле. Вернее, в ТАКОМ седле. Моя Ралона даже по камням скачет плавно, будто стелется, а эта кобыла и на ровной дороге колдобины находит. Словно не лошадь, а лягушка – с кочки на кочку перескакивает так, что у меня уже синяки на зад… э… пониже спины.
Мюрр живо представил ту часть тела, о которой шла речь. Увидев выражение его лица, Огира испытала неловкость. Поспешно встала из-за стола, пожелала спутникам спокойной ночи и пошла к лестнице, ощущая, как ее провожает пристальный немигающий взгляд Люгвина.
Оказавшись в своей комнате, всадница с удовольствием вытянулась на постели. Этот Люгвин… Кто он такой? В нем чувствуется настоящая, не показная сила… и одиночество – холодное, словно лед… Огира готова была поклясться, что он не простой лючин. Скорее какой-нибудь правитель в изгнании.
Она сознавала, что нравится ему, но не придавала этому большого значения. Ну в самом-то деле, не может же он всерьез надеяться, что между ними будут какие-то отношения, кроме дружеских? Огира испытывала к Люгвину искреннюю глубочайшую благодарность за стремление помочь, но ее сердце оставалось для него закрыто. По большому счету ей было неважно, что именно движет лючином. Главное – он согласился помочь вернуть Алиру его кунгура, Керра.
