Костя аж крякнул. Как-то я ему рассказывал этот анекдот про такси.
«Ты придурок, Миша!»
Лицо Великого князя от непонимающего превратилось в гневное, когда он понял, к чему я вел. Но ситуацию спасла госпожа Буайе-ле-Дюсон.
— Мон амур, Михаил все же прав. На кону судьба целой империи, а вы держитесь за символ… Кому понадобятся символы, если будет нечего символизировать?
Александр Константинович покосился на диву.
— В таком случае у тебя появится больше работы за эти дни.
— Работы я никогда не боялась, ты же знаешь, — улыбнулась женщина.
О как! Ну хоть какой-то намек на роль этой дамочки в происходящем. Судя по всему, она должна будет либо распустить какой-то слух, либо сыграть в двойного агента, либо, наоборот, кое-что выяснить для нас.
Словно угадав мои мысли, она обернулась к нам.
— Я уже довольно давно делюсь ценными сведениями с Александром Константиновичем. Я и мои девочки из труппы всегда пользовались успехом у знатных поклонников. И порой у них развязываются языки… Как вы понимаете, ценная информация приносит самые вкусные гонорары, иначе я бы не смогла открыть свою школу.
— Так все ради денег? — изумилась Ира.
Дива рассмеялась.
— Конечно, нет, дорогая! Любовь! Любовь правит всем. Меня любит Империя, и я отвечаю ей взаимностью. Собственно, именно меня и пригласили готовить праздник, поскольку я многое знаю о том, что происходит в богемных кругах. К слову, вы вычислили композитора?
Тут уже настал мой черед ронять челюсть и злиться.
— Так вы знали?! Знали, что…
— Непроверенная информация ничего не стоит, — снисходительно улыбнулась дама. — Но, как я понимаю, с Фрамом и Матвеевым вопрос решен. Не зря же они оказались за моим столом в поезде…
Ух чертовка! Почти что Матильда номер два, только эта действовала исключительно обаянием, красотой и изворотливостью — никакой Благодати. Ну и, разумеется, талантом. Не хотел бы я попасться в ее лапы — эта дамочка, быть может, даже даст прикурить Матильде по части соблазнения и выведывания тайн.
Костя громко сглотнул слюну.
— Нас вы тоже в чем-то подозревали?
— Я попросил Мари за вами присмотреть, — ответил Великий князь. — Тайное отделение — уважаемая и надежная организация, но мне хотелось перестраховаться.
— Господа, если не возражаете, перейдем к дальнейшему обсуждению планов, — вмешался Пангеев и достал еще одну карту. — Подземная система, самое сложное.
— Это Цистерна Базилика? — Ира ткнула на некое подобие бассейна, украшенное схематичными колоннами.
— Верно, ваше благородие.
Если я ничего не путал, это было одно из древних подземных водохранилищ Константинополя и, судя по названию и карте, располагалось как раз рядом с нашей Софией. В цистернах хранился резерв питьевой воды на случай засухи или осады города — вода доставлялась по водопроводу и акведукам. Но сейчас по прямому назначению эта система уже не работала — не было надобности.
— Размеры подземного сооружения — 145 × 65 метров, — просвещал Пангеев. — Сводчатый потолок цистерны поддерживают колонны. Стены четырехметровой толщины сделаны из огнеупорного кирпича и покрыты специальным водоизоляционным раствором. Сооружение древнее, по-своему уникальное.
— И мы предполагаем, что именно оттуда Аспида придет за Осколком, — добавил Великий князь. — Ваше место будет именно там, в самом сердце. Мы с вами станем последним рубежом и, что наиболее вероятно, примем на себя основной удар.
Глава 38
Трое суток до «дня Икс» пронеслись одной бесконечной чередой совещаний, актуализации данных и построения планов. Мы не вылезали из апартаментов Великого князя, и гостиная с каменным столом и кучей подушек стала нашим пристанищем.
Мы безвылазно торчали там днями напролет, а Костя пару раз даже отрубился, не имея сил дойти до комнаты, что отвели нам под ночлег. Тогда Великий князь даже сжалился и накрыл его собственным халатом, чтобы Денисова не продуло под мощным кондиционером.
Утро «дня Икс» выдалось на зависть прекрасным: жара еще не успела расплавить асфальт, с Черного моря дул прохладный ветер, а чашка крепкого кофе по-турецки, которую принесла мне Ира в курилку, стала настоящим подарком.
— Спасибо, что заботишься обо мне, — улыбнулся я, принимая кофейную пару, расписанную хитрыми турецкими орнаментами.
— Да не вопрос, обращайся, — отмахнулась Ирка.
Всегда так делала, когда я ее благодарил. По-настоящему она не умела принимать искренние комплименты и благодарности. Вечно смущалась и отмахивалась, словно это ничего не значило. Но я-то давно ее раскусил.
Курилка располагалась на небольшой террасе, и отсюда исторический центр хорошо просматривался. Оживленные даже в ранний утренний час набережные, стихийные рынки со свежими продуктами и спешащие продавцы с корзинами, дворцы — османские и новогреческие, церкви, чайки… Вечно орущие чайки, будь они прокляты!
Ну кто, кто, мать его придумал нелепость, что крики чаек — это романтично? Он хоть слышал, как вопили сотни этих тварей? Накануне одна из особо наглых птиц умудрилась вырвать из рук Денисова бутерброд.
Я поставил чашку с блюдцем на широкий парапет и облокотился об ограду. Левой рукой закурил стрелянную у Костика сигарету, а правой притянул Ирку за талию к себе.
— Достаточно романтично на твой вкус? — улыбнулся я, кивнув на город. — В кои-то веки мы вдвоем, вокруг нас такая красота…
— Вполне, — шепнула Ирка мне на ухо. — Но на свидание не тянет. Я рассчитываю на ужин, вино и танцы на набережной.
— Если сегодня выживем и выполним задачу, обещаю, ради тебя даже пущусь в пляс.
Ирка не выдержала и хихикнула мне прямо в ухо. А я воспользовался моментом, ловко развернул ее к себе лицом и поцеловал. Правда, немного не рассчитал с маневром и едва не сбил чашку.
— Осторожно, дорогой. Второй кофе я варить тебе не буду, — оторвавшись от меня, сказала девушка. — И так много чести.
— А я думал, ты готовишься к роли благочестивой жены. Тренируешься, так сказать.
Ирка аж поперхнулась слюной, а ее лицо перекосило.
— Это сейчас что было? — сурово спросила она.
Я пожал плечами.
— Считай, озвучил кое-какие мысли. Мне подумалось, что будет неправильно оттягивать до самого последнего момента. Внизу, полагаю, будет не до признаний.
Ира вырвала из моих рук сигарету и жадно затянулась. Откашлялась, затянулась снова и с неудовольствием взглянула на курево.
— Никак не могу понять, что приятного вы в этом находите.
— А и не нужно понимать. Просто не привыкай, — я забрал сигарету обратно.
