— Ну Гаврила… Все же знал, зараза такая.
— Мы решили, что пока что никто не должен знать, — виновато улыбнулась Ира. — Прости, тетушка. Сама понимаешь, теперь все иначе…
— Понимаю, — отозвалась баронесса, и вряд ли ее это радовало.
— Ну, особняк у меня большой, но не резиновый, имейте это в виду, — вмешался Козлянинов. — Так что если еще кто-нибудь решит искать здесь убежища, то знайте, что уже не поместится. И все же я помогу по старой памяти. Не нравится мне то, что Ксеня Константиновна устроила. Всегда была бабищей себе на уме да многовато дружила с иноземцами… Но пока сидела тихо, это никого не волновало. А ведь братец ее, Александр Константинович, царствие ему небесное, ходил ко мне. Предупреждал, что мутила она воду. Только государь хода делу не дал — не поверил. Приказал оставить ее в покое и давил на неприкосновенность рода. Мне отставкой грозил. Сейчас, думаю, пожалел сотню раз… Страшно ведь не то, когда не видишь чего-то. Страшно, когда видеть не хочешь.
— Простите, Николай Федорович, я не совсем понимаю, о чем вы, — сказал я. — Чего государь не хотел видеть? Почему наступил снова на те же грабли?
— Это фигура речи, — поспешил ответить генерал-адъютант. — Не берите в голову.
Но я так не думал. Козлянинов проболтался. Точнее, случайно выдал нечто, чего выбалтывать не хотел.
— Выходит, вы давно знали, что Великая княгиня была в чем-то замешана, — Матильда подняла глаза на бывшего шефа. — И раз государь оказался в курсе, значит, работали долго и что-то да нашли. Но почему вам запретили продолжать, да еще и с угрозами?
Николай Федорович нервно барабанил сухими, в старческих пятнах, пальцами по подлокотнику.
— Романовы всегда тщательно охраняли свои секреты, — сухо ответил он. — Особенно если раскрытие их тайн могло повредить семье. Впрочем, как и всякий влиятельный род. Александр Константинович пришел ко мне как частное лицо. Поделился кое-какими подозрениями, просил аккуратно поискать подтверждения или опровержения. Но довольно быстро я понял, что полез не туда. Не по Сеньке шапка оказалась.
Это главе Управления шапочка оказалась не по размеру?! Что же Козлянинов нашел?
— А Вальтер? Он тоже работал над этим?
— Не знал он ничего. По крайней мере, тогда. Не до того ему было, да и я не хотел бы ничего знать. Не мое это дело — соваться в дела правящей семьи.
— И все же вы сунулись, — возразил я. — Раз получили запрет от государя. Значит, все же до чего-то докопались.
Козлянинов молча отвел глаза.
Знал! Дед точно что-то знал! Нечто важное, ценное, что могло сейчас пригодиться. Но почему не хотел говорить? Боялся? Был связан клятвой?
Для Ирины его заявление тоже явно стало сюрпризом. Девушка подалась вперед и прикоснулась к подлокотнику его кресла.
— Николай Федорович, милый… Я же знаю, что эта тайна вас тяготит. Чувствую, как она давила на вас многие годы. Может дядя Вальтер как раз и прислал меня к вам затем, чтобы вы сбросили эту ношу?
Лицо старика исказилось злой гримасой, но под этой злостью была боль. И… стыд.
— Не все тайны стоит раскрывать даже после смерти тех, кого они касаются, — прошелестел бывший глава Управления. — Особенно если эти тайны могут опорочить тех, кого считают непорочными. Мы ведь говорим о правящей семье!
Ира взмахнула рукой, и над нами повис толстый непроницаемый купол. Жест бессмысленный — наверняка в доме Козлянинова не было лишних людей, да и подслушивать никто бы не стал. Все же кадры генерал-адъютант наверняка умел выбирать. Но так Ира хотела показать, что уважала само понятие тайны и хотела защитить хозяина дома.
— Но если эта правда нам поможет, какой бы страшной она ни была, ее стоит знать. Стоит знать тем, кто идет на смерть за тех, кого считают непорочными, — ответила Ирина и взглянула на нас. — Я оказалась замешана в эту историю против своей воли, как и все, кто здесь присутствует. Но нам нужно нести этот крест, нужно остановить Великую княгиню. Так помогите, Николай Федорович. Скажите, что вам известно. Почему вам запретили копать под Ксению Константиновну? Что вы выяснили?
Вероятно, Корф был далеко не так прост, каким его считал бывший начальник. Может и правда не зря он отправил Иришку именно к Козлянинову, да еще и тайно. Рассчитывал, что Ира что-нибудь выяснит, пока будет у него гостить? Значит, тоже до чего-то докопался, пока работал над делом с покойным Великим князем. Не зря же Александр Константинович не сдавался…
Да и, если подумать, удивительно, что генерал-адъютанта не тронули. Могли ведь убрать, выслать или лишить Осколка, а то и все вместе. Реши Ксения, что он представлял для нее угрозу, она бы так и сделала. Но раз этого не произошло, она не считала Козлянинова опасным для себя. А вот почему — вопрос хороший…
Старик выглядел напуганным, причем собственная судьба его не так волновала. Нет, было что-то другое. Не зря же он завел речь о пороках непорочных. Значит, тайна была связана с какой-то грязью.
— Ладно. Того, кому я давал клятву, в живых уже нет, — устало вздохнул Николай Федорович и обратил на Ирину слезящиеся глаза. — Я расскажу то, что помню. Документы и все свидетельства, все результаты моей работы уничтожили. Никаких вещественных доказательств не осталось. Так что верить ли мне на слово, решать вам.
Матильда кивнула.
— Конечно, ваше благородие.
— Примерно двадцать лет назад это было. Еще при прежнем государе, — начал рассказ генерал-адъютант и занялся трубкой. Очистил ту, что курил, затем взял другую и набил ее табаком. Едва он раскурил ее, комната наполнилась фруктовым ароматом. — Я тогда о пенсии даже не помышлял. Мы с Катериной Васильевной только сыновей поженили, дочерей пристроили… Можно было наконец-то и о себе подумать. И только собрались месяцок отдохнуть в Таганроге, как ко мне заявился Великий князь. Молодой он тогда был, четвертый десяток еще не разменял. Форму носил, подкову голыми руками разгибал. Словом, совсем не был похож на того себя, каким его знали в последние годы.
Мы слушали, затаив дыхание. Голос предающегося воспоминаниям старика казался глубоким, бархатным, и струился, как дымок из его трубки. Ира придвинулась ко мне поближе, воспользовавшись тем, что остальные были сосредоточены на рассказе Козлянинова.
— Александр Константинович принес кое-какие бумаги. Был обеспокоен сверх меры, выдержка то и дело его подводила. Беспокоился о сестре. Говорил, что Ксения Константиновна сильно переменилась в характере и поведении. В чем заключалась причина, Великий князь не знал. Это беспокоило его как брата, но был и другой повод для визита ко мне. Бумаги, что он принес, оказались выписками со счетов Великой княгини. Тут стоит уточнить, что счета царской семьи, да и все личные активы традиционно обслуживаются в Имперском банке. Что логично.
— Логично, — кивнула Матильда.
— А вот Ксения Константиновна с некоторых пор начала понемногу выводить средства на счета зарубежных банков. Формально она имела права это делать, поскольку достигла совершеннолетия — таков закон. Однако традиционно женщины семьи Романовых берегли средства на своих счетах и не выводили их до замужества, поскольку это было частью их приданого при вступлении в брак. Кого-то выдавали заграницу, иные девушки оставались в Империи. Разумно хранить все до того момента, пока не определится судьба девушки.
