Такие наборы проводились далеко не всегда. Зависело от политической ситуации. Сейчас шла небольшая война на границах, и вот семья Тон озаботилась тем, чтобы восполнить потенциальные потери. Причем делать они это начали ещё до того, как эти потери случились. Цинично, но разумно и выдаёт большой военный опыт. Ну а дальше шли частности. Если военный конфликт затягивался, то новобранцев отправляли на границу, где обкатывали в боях. Точнее, их в любом случае отправляли. Вопрос в том, насколько много им сражаться придётся. Ещё один любопытный момент — армию в полной боеготовности держали полным составом не всё время. Куда реже, чем проводились те же наборы. Вот и получалось, что в мирное время часть солдат и гвардейцев разбредались по землям Тон и занимались, кто чем. Кто-то в охотники уходил, кто-то в стражу, в наёмники или с караванами путешествовал. А может, и дело своё открывал, типа таверны, или брал крестьянский надел и оседал на земле, благо солдат всячески поощряли, и, если ты отслужил, устроиться по жизни не проблема. Деньги-то солдатам, особенно во время войны, платили хорошие. Ещё и обучали на совесть. Так что для большинство обычных граждан это была реальная возможность подняться и стать «уважаемым гражданином с неплохим стартовым капиталом».
Я это всё узнал, читая между строк рассказы и лекции Аделафа. Он в формате обычной беседы в перерывах между занятиями, убрав весь пафос, закидывал нам одну и ту же мысль: служить семье Тон — прекрасная идея, и народ их очень любит. С чем сложно было не согласиться. Немного понимая, что к чему, я не видел признаков вранья. Семья действительно заботилась о полезных и лояльных к ней людях, создавала социальные лифты и была готова вкладываться в таланты. Да даже наш случай тому был примером.
Потому что к концу срока обучения жаловаться нам было ровным счётом не на что. А благодарить очень даже имелись причины. Но обо всём по порядку.
Как говорил ранее, воин — это его тело, за что отвечала закалка, физическая подготовка и его навыки, то есть внешние и внутренние практики. Ещё это понимание тактики и стратегии, наработанный боевой опыт.
У гвардейцев существовал свой стандарт. Так называемая норма. Был стандарт для новобранца, то, что он должен знать, чтобы перестать быть пустым местом и начать считаться солдатом. Был стандарт для гвардейцев, для мастеров-десятников и для мастеров-сотников. До сотников нам было как до неба. Да и до десятников тоже, но уже поближе. Это как стоять внизу горы, видеть вершину, но понимать, что путь будет тяжелым и долгим. А вот за стандарт рядового гвардейца — за это мы могли потягаться. Что для варваров было достижением из ряда вон выходящим.
И тут на сцену выходили нюансы, отвешивали нам знатные оплеухи и не давали возгордиться. Потому что норматив на выносливость мы сдали быстро. В первые же дни, немного адаптировавшись к заданиям. В основном к полосам препятствий, добравшись до пятой.
Мастера-десятники сдавали экзамен на десятой, и отдельно отмечу, что начиная с шестой подключались другие гвардейцы. Которые атаковали тебя таинствами, стреляли из лука и пытались сбить, пока ты бежал. Придумать для практика физические препятствия — задача довольно сложная. Как это сделать? Стену повыше? Так мы по стенам бегать умеем и прыгать высоко. Ров шире и колья острее? Смешно. Пару сотен метров добавить… Ну, понятно, что углубляться в эту степень — бредовая затея.
На шестой полосе вставал один гвардеец и атаковал тебя… по учебному. Чего вполне хватало, чтобы усложнить задачу десятикратно. На последней полосе вставало уже десять гвардейцев, и били они в полную силу. Показывая тем самым, чего ждать в реальном бою. Ну, почти. С некоторыми условностями. Убить тебя всё же не хотели, лишь вынести с полосы или уронить на землю. Это означало проигрыш, поблажек не давалось.
На этом месте было хорошо видно наше отставание. У гвардейцев был ещё стандарт по энергии. Тот резерв, которым должен был обладать практик. Вся наша четверка не дотягивала. Я был близок, но и так, со всеми моими усилениями и формированием средоточия, уступал рядовому гвардейцу. Тут-то мне и открылось понимание, какие они монстры. А потом и благодарность проснулась, потому что второе утро у нас началось с замеров, падения самооценки и её исправления путем изучения стандартных внутренний таинств укрепления энергетической системы. Для чего Аделаф нас сначала отвёл на общее занятие с другими новобранцами, где мы пару часов слушали лекцию, прямо на месте обращая услышанное в практику. А потом сам мастер-десятник на индивидуальном занятии отвечал на вопросы и давал рекомендации, как ускорить процесс и какие специи прикупить.
Чем мы и пользовались, прямо на тренировочную базу заказывая нужное. Были у меня подозрения, что обучение обучению рознь. И учить можно так, что практик в нужном месте зайдет в тупик. В нужном тому, кто это всё и организовал. То есть семье Тон. Тем более нас, варваров, могли специально ограничить, завести не туда. Поэтому Кая выступала как детектор лжи, но ничего заметить не смогла. Аделаф был искренним, когда вываливал на нас десятки подробностей, тонкостей и сложностей при приёме тех или иных специй. Называя как их плюсы, так и минусы.
Если скажу, что мы слушали, открыв рты, не сильно преувеличу. Такая информация ценнее золота, потому что способна сэкономить годы жизни. Да и сотни старших тонгов тоже. Были специи, которые вроде как дороже и лучше, но в них нет особого смысла, потому что есть менее популярные, дешевые аналоги, чья эффективность повышалась, если медитировать или устроить специальные тренировки. Тогда чудесным образом «дешевая» специя обгоняла «дорогую» на выходе по результату. А то, что ты пару недель будешь изматывать себя физически, так для нас это было нормой.
Третий день был посвящен общему развитию и повышению резерва. В перерывах между тем, как мы бегали по полосе, Аделаф всеми этими подробностями и делился. Вечером были спарринги, без оружия. Я, кстати, подошёл к Резано и спросил, чего это он взял меч в руку.
— Я ведь не говорил, почему отказался от меча? — спросил он в ответ. По лицу не было видно, что тема его как-то тяготит. Да и голос предельно спокойный. Что и настораживало меня.
— Нет, — ответил я.
— Мою мать у меня на глазах зарубили мечом. Сделал это отец, что является страшной семейной тайной и никому, кроме меня, больше не известно.
Я не нашёлся, что сказать. Одним этим признанием Резано изменил представление о всей его истории.
— Какое-то время я ненавидел отца. Бунтовал всеми способами. Плевал на традиции и даже попытался устроить им всем проблемы… Хала упоминала об этом, ты в курсе.
— Экономические махинации?
— Да, — кивнул Резано. — А потом ты знаешь, что было. Всю верхушку Ветиосов вырезали. Моего отца убили. Я убил собственного брата. Отправился в земли второго порядка. Мне это далось сложно, но я чувствую ответственность за наследство моей семьи.
— Теперь будешь изучать меч?
— Не знаю, — кривовато улыбнулся Резано. — Но я больше не чувствую такого отторжения от оружия и буду руководствоваться целесообразностью, а не… личными предубеждениями и обидами.
