– Не тебе судить меня!
– А я сужу разве? – спокойно отозвалась Марина, снова и снова раскачивая колокольчик и прислушиваясь к его звону.
– Судишь! Ты всегда судишь меня – что бы я ни сделала! Как будто имеешь на это право!
Марина оставила колокольчик в покое, развернулась к Ветке, сложила руки на груди и в упор уставилась ей в лицо. Ведьма пару минут тоже не отводила глаз, но потом вдруг обмякла, съежилась и закрыла лицо руками:
– Прости… я совершенно не понимаю, что говорю, мне так плохо, в голове какая-то каша…
– Я не могу понять – ты меня сюда вытащила, чтобы обвинять во всех смертных грехах? Ветка, вот видит бог – я не хотела ехать, не хотела вмешиваться – я много лет пытаюсь оборвать все корни, связывающие меня с этим городом, – заговорила Коваль с горечью. – Но ты – только ты, уже даже не Егор и его могила – постоянно меня сюда возвращаешь. За что, скажи? Почему я обречена вечно мчаться в этот город и что-то тут разгребать?
Ветка ссутулила плечи, опустила голову еще ниже и, казалось, мечтала вообще исчезнуть, спрятаться. Она уже не понимала, зачем, действительно, попросила Марину приехать, чего ждала от нее, чего хотела. А, главное, чем конкретным могла помочь ей Коваль?
Неприятный и тягостный разговор прервался появлением Сани. Телохранитель постучал и вошел, остановился на пороге.
– Виола Викторовна, голубятню мы разобрали. Там действительно кто-то был. И я думаю, тот самый человек, что и в коттедже заброшенном – запах одеколона сохранился.
– Что за идиот ложится со снайперской винтовкой, предварительно приняв одеколонную ванну? – вздернула брови Марина, словно не видя, каким взглядом окинул ее телохранитель. – Такого даже в плохом сериале не покажут.
– Я вот тоже об этом думаю, – отозвался Саня. – Глупо как-то…
– Если это маньяк, то логику искать бесполезно. Но должен быть мотив, повод, – задумчиво протянула Коваль, глядя поверх Веткиной головы в стену.
– А вы в милиции работаете? – спросил телохранитель, и Марина, развернувшись к нему, хмыкнула:
– А то! Здесь, милый человек, не надо в милиции-то работать, чтобы понимать. Кроме запаха еще было что?
Телохранитель как-то очень уж заметно напрягся, и Марина мгновенно это почувствовала.
– Ну? – подстегнула она, видя: парень медлит, и он протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежала гильза. Коваль кончиками длинных ногтей зацепила ее и вздохнула:
– Это, конечно, находка знатная. Но только в том случае, если вы собираетесь привлекать к делу милицию.
– Нет! – почему-то поспешно и слишком уж громко выкрикнула Ветка.
– Ну, я так и думала, – удовлетворенно проговорила Марина. – Значит, все обстоит именно так, как я думаю. Однако и в этом случае находка может пригодиться.
Телохранитель уже с нескрываемым любопытством рассматривал странную гостью, с которой его даже не успели познакомить.
– Меня, кстати, Ксенией зовут, – бросила Марина, словно угадав, о чем думает собеседник.
– Александр.
– Так вот, Александр, – с легкой улыбкой продолжила она, – эту самую гильзу вы отвезете по одному адресу, который я вам шепну на ухо, хорошо? И там человек разберется, что и откуда могло прилететь.
Ветка переводила растерянный взгляд с Марины на Саню и не могла понять, что происходит. Коваль же достала из кармана джинсов носовой платок и завернула в него гильзу, протянула телохранителю и, когда тот спрятал платок, наклонилась к уху и что-то прошептала. Лицо Сани на миг приобрело странное выражение – не то испуга, не то удивления, но тут же стало прежним. Ветка насторожилась – с чего бы это? И к кому отправляет ее телохранителя Марина? Не будет ли еще каких сюрпризов?
– Я могу идти, Виола Викторовна?
– На ночь глядя?
– Ну, я ж не ребенок.
– Я не к тому, – поморщилась Ветка. – Просто если ты уйдешь, в доме из мужчин только Алешка…
– Во дворе полно охраны, дорогая, если ты об этом, – беззаботно вклинилась Коваль, выбивая из пачки сигарету. – А юноша как раз успеет сделать все необходимое, чтобы через пару дней мы уже имели предмет для разговора. Я устала чувствовать себя слепой кошкой в темной комнате. Если ты не хочешь мне помочь – дело твое. Но раз уж я здесь, то все узнаю сама.
Ветка готова была испепелить ее взглядом – ну, что за мода разговаривать в пренебрежительном тоне при охране! Но она сдержалась.
– Скажи кому-нибудь из ребят, чтобы ночевали здесь, в доме. Мы поужинаем и уйдем на второй этаж, а весь первый в их распоряжении, пусть хоть втроем заходят.
Саня коротко кивнул и ушел, унося с собой гильзу. Ветка, дождавшись, пока его шаги стихнут, а входная дверь закроется, повернулась к удобно расположившейся в кресле Марине:
– Объясниться не хочешь?
– Нет, – с улыбкой заверила та, побалтывая перекинутыми через подлокотник ногами.
– Это почему же? – сузила глаза ведьма, крайне раздосадованная и разозленная поведением Марины.
– Это потому же, – отрезала Коваль, давая понять: продолжать разговор бесполезно. – И что ты там об ужине говорила?
Ветка вздохнула и махнула рукой, словно тоже отрезала для себя возможность дальнейшего продолжения беседы.
– Идем, а то Алешка, наверное, уже Карину замучил.
Странный получился ужин…
Алешка вдруг намертво прилип к гостье, и Марина видела, как это почему-то неприятно Ветке. Коваль ничего специально не делала, чтобы расположить мальчика к себе, просто задала пару вопросов из разряда тех, что обычно задавала и Грегу, когда тот возвращался из школы. Но если Грегори привык к этому и считал нормальным и даже иной раз обременительным подобный интерес матери, то Алеше, вынужденному общаться только с няней и охранниками, это было интересно. Он засыпал Марину какими-то своими соображениями, рассказами о больнице и процедурах, о детях, которых он там видел, об учителях, которые приезжают к нему то домой, то в больницу. Она слушала, кивала, задавала новые вопросы – а Ветка делалась мрачнее с каждой минутой и все чаще прикладывалась к рюмке и бутылке. Когда же няня увела мальчика наверх готовиться ко сну, уже изрядно набравшаяся Виола прищурила ледяные глаза и бросила:
– Что, решила мне доказать, какая я мать хреновая?
Коваль даже бровью не повела, продолжила ужинать как ни в чем не бывало.
– А что? Совесть тебя гложет?
– Меня?!
– Ну, судя по вопросу, тебя, – подтвердила Марина, делая глоток сока и возвращая стакан на стол. – Чувствуешь, видимо, что где-то прокололась. Ты ведь всегда такие вещи чувствуешь.
Ветка оттолкнулась от столешницы и встала, отошла к окну, на котором были опущены и плотно сдвинуты жалюзи, взяла сигару и зажигалку. Окутавшись ароматным дымом, она повернулась к Марине:
