– Да, теперь всё в норме… – сказал он, словно самому себе.
– Знаешь, в Промежуточном Мире за такие фокусы тебя бы упекли в психушку.
Брови Бифомиса сдвинулись к переносице. Однако, как и в прошлый раз, граф не предпринял никаких действий. Он не любил, когда даже намекали на его «фокусы», но одна из личностей Бифомиса умела держать своё недовольство при себе. К счастью, сейчас перед Канном была именно она – самая разумная сторона графа.
Граф молча отвернулся от принца и подошёл к книжному шкафу. Когда он выдвинул неприметную книгу, раздался гулкий щелчок и стеллаж начал отъезжать в сторону, открывая узкий тёмный проход.
Принц так и не понял реакцию Бифомиса, но с другой стороны теперь он знает, что адекватных действий от него ждать не стоит.
– Сезам откройся, – пробубнил Канн себе под нос и, пожав плечами, пошёл вслед за графом.
– Ты, гляжу, многого от людей понабрался, – удручённо вздохнул Бифомис.
–Ты даже не представляешь сколько, – присвистнул Канн, вспоминая бурные ночи в окружение человеческих красавиц, картошку фри и свой байк. – Но одно я усвоил точно: люди не любят тех, кто слишком выделяется, – надменно сообщил он. – Особенно, как ты.
Бифомис внезапно остановился и Канн чуть не угодил в его спину.
– Прошу меня извинить, но я, пожалуй, удалюсь. Позови меня, когда наберёшься хоть немного манер.
Не успел принц спросить, что граф имел в виду, как тут же оказался прижатым к каменной стене. Когтистая рука сомкнулась на его горле. У Канненсиса вдруг появилось полное ощущение дежавю.
– Эй, приятель, – прокряхтел Канненсис. – Успокойся. Я… – говорить было сложно, и не только потому, что он едва мог дышать, но и извинения никогда не были его сильной стороной. – Я перегнул палку, признаю. Слишком долго был среди людей.
Бифомис хмыкнул и выпустил Канна.
– Что, принц, намочил штанишки? Уж извини, но я не привык сдерживать эмоции. Такова моя натура, – протянул Бифомис, разводя руками.
– Какая из?
Граф разразился смехом.
– А ты смышлёный парень. Ну да ладно, проехали, – граф махнул рукой, словно отбросив что-то ненужное в сторону, и продолжил путь вниз по узкой лестнице. – Ты лучше скажи, как там наш котик поживает? Руки чешутся его потискать.
Какое-то мгновение Канненсис стоял на месте, пытаясь осмыслить произошедшее. К такому нелегко привыкнуть, когда секунду назад тебя пытались придушить, а теперь заводят разговор по душам.
Он откашлялся, пытаясь придать голосу расслабленный тон.
– Сиб отлично справляется. В его положении сохранять оптимизм и здравый ум… – Канн щёлкнул языком, – дорогого стоит. Так что пора бы ему сменить свою шкурку. Он сказал, что ты поможешь.
– Ну не знаю, не знаю. Мне он и таким нравится. Когда он вернётся в своё тело, над ним уже так не позабавишься… Но что поделать, не оставлю же я своего доброго друга прозябать в теле кота. – Граф почесал затылок, взъерошив волосы, и ухмыльнулся. – Ах, какой я всё-таки добрый. А что же насчёт тебя? Готов вернуться в своё тело?
Если бы Канненсис услышал этот вопрос несколько месяцев назад, он бы без промедлений ответил «да». Но сейчас… Хотелось ли ему вернуться к демоническому облику? Хотелось ли ему вернуться в мир вечной ночи? Он не знал. Но одно было ясно: расхаживать по городу в облике принца, когда на него объявлена охота как минимум неразумно.
– Я, пожалуй, пока воздержусь, – ответил Канн на вопрос Бифомиса. – Сейчас важнее вернуть моего брата.
Когда в глазах защипало, а область между бровей пронзила острая боль, словно от укола шприца, Канн понял, что они на месте. Он чувствовал, как специфический резкий запах пытался проникнуть в каждую клеточку его тела. Принц не выдержал и зажал нос, старался не дышать. Бифомис же будто и вовсе не ощущал навязчивого запаха и спокойно сошёл с последней ступеньки. Как только его нога коснулась холодного каменного пола, помещение озарил призрачный свет фосфоресцентных кристаллов.
Пред Канненсисом возникло небольшое помещение, оборудованное под лабораторию. У противоположной стены на рыжевато-серой шкуре стоял деревянный стол. На нём располагалась раскрытая толстая книга с кучей торчащих закладок, чернильница с воткнутым потрёпанным пером, большие песочные часы, несколько смотанных в рулон пожелтевших свитков, перевязанных лентами, большая колба со странной ядовито-розовой жидкостью и пара маленьких с ещё более непонятной густой субстанцией. По обе стороны от стола тянулись книжные шкафы. Вот и вторая часть коллекции графа, подумал Канн. Чуть ли не по самому центру помещения располагался затейливый агрегат, занимавший четверть всей лаборатории: круглые блоки из неопределённого металла составляли друг из друга огромную четырёх ярусную пирамиду, из верхушки которой торчала труба, пронзавшая потолок. Выступы каждого круглого блока образовывали спираль, вдоль которой крепились реторты из потемневшего стекла, плотно закупоренные крышками, и вытянутые грушеобразные железные колбы. Каждая реторта верхнего яруса соединялась тонкой трубкой с колбой нижнего яруса. Внутри последнего яруса Каненнсис заметил печное отверстие. Судя по всему, данное сооружение использовалось для нагрева и перегонки различных веществ, но в данный момент аппарат был в нерабочем состоянии.
Принц бросил взгляд на низкий арочный потолок, и внезапно помещение показалось ему очень знакомым. Та же кирпичная кладка, те же выступы – это точно был очередной коридор безграничного лабиринта катакомб. Граф всего лишь на всего огородил его дверьми, создав для себя некое подобие рабочего кабинета.
– Значит, катакомбы пролегают не только вдоль твоего сада? – поинтересовался принц.
Бифомис копался в бумагах у себя на столе. Найдя нужный листок, он сделал какую-то запись и взял с полки пустую пробирку.
– Они тянутся вдоль всего поместья. Удобно, правда?
Граф вплотную подошёл к Канну и загадочно посмотрел прямо ему в глаза. Канненсис даже не успел среагировать, когда Бифомис внезапно схватил его руку и полоснул тонким кинжалом прямо по ладони.
– Ты что творишь, придурок! – вскрикнул принц, скорее от неожиданности, чем от боли.
Канн попытался выхватить руку, но Бифомис крепко удерживал её за запястье. Он взял лезвие в зубы и достал из кармана камзола ту самую пробирку. Поднеся отверстие к ладони принца и, посильнее надавив им на рану, щедро черпнул алую кровь. Густая жидкость быстро наполнила почти половину пробирки, и Бифомис выпустил руку. Принц тут же сжал ладонь в кулак, пытаясь хоть немного приостановить кровь, и уставился на графа гневным взглядом.
Бифомис поднёс пробирку к глазам. Легонько её встряхнул и, прищурившись, оценил содержимое. Одобрительно кивнул.
– Отлично. На первое время хватит.
– На какое, мать твою, первое время? – сказал Канн, срываясь на крик. – Что ты вообще себе позволяешь, больной ублюдок?! И какого хрена ты вообще меня сюда затащил?!
