– И что это? Арт-терапия и всякая подобная чушь?
– Ну это ты зря ругаешь, кстати, но это совсем не то.
Я молча линчевала взглядом и тетрадку и будильник с двумя ногами.
– У тебя так и горит в глазах вопрос: «Зачем мне это?»
Да? А я думала у меня так видно желание убивать…
– Думаешь, это обычная толстая тетрадь? – сделал театральную паузу Виктор.
– А что, нет? – если не спрошу, так и будет тянуть!
– Нет! Это твой дневник благодарности! – словно презентовал новую продукцию, мужчина показал мне его со всех сторон.
– Что? Кому благодарности? Это твоя книга отзывов и предложений, что ли? – на последнем предположениие меня разобрал сонный смех. Я представила, как Виктор с трепетом сует тетрадку каждой клиентке, а потом защищает свою честь перед государственными службами контроля, которые пришли с проверкой на жалобу о плохом обслуживании и попирании чести. Ха!
– Я тебе потом отзыв напишу, когда закончится контракт, – пообещала я.
Виктор так выпучил глаза от удивления, что рисковал так и остаться.
– Это. Твоя. Книга. Благодарности, – по отдельности громко сказал он, когда немного отошел от шока.
– А-а-а, так это моя книга отзывов и предложений? – не поняла я.
– Нет! Это вообще не то! Это твое лекарство от депрессии и средство, благодаря которому ты станешь позитивной!
– Я? – вот меня сейчас хоть снимай для рекламы лекарства от стресса: взлохмаченная, с кругами под глазами, качает от недосыпа, а в глазах абсолютное непонимание того, что от меня хотят.
– Ты! Посмотри на себя! Я еще вчера почувствовал, что ты сегодня без него не обойдешь!
– Вот без него? – уточнила я, показав пальцем на толстую тетрадь.
– Да. Смотри! – Виктор присел на кровать и открыл первый лист. девственно-чистый лист.
– Ничего не вижу, – я протерла глаза кулаками. Снова ничего.
– Правильно. Здесь ты будешь делать первые шаги, чтобы начать видеть хорошее в каждом дне, в себе, в людях.
– Зачем?
– Потому что благодаря всего лишь этой тетрадке ты подкорректируешь самооценку, изменишь ход мыслей, и станешь более светлой личностью!
Я вся такая неподкорректировання, неизмененная и темная молча посмотрела на мужчину. А надо мне все это слушать?
Оказалось – надо!
Глава 7
– Тебе иногда кажется, что все дни похожи между собой? Что не происходит ничего интересного? Что нет цели, нет смысла? Что не хочется утром открывать глаза? – Виктор выглядел таким вдохновленным, что хотелось послушать, что же он такое расскажет.
– Со всеми такое бывало, – ответила осторожно.
– Кажется, что люди вокруг ненадежные? Ищут только выгоду? Что жизнь сталкивает только с теми, кто паразитирует? – продолжал блондин.
Именно так я сейчас и думала. Что вокруг меня собрались люди, которые неискренне ко мне относятся, непонятно что хотят, но вряд ли счастья…
– Да, – призналась негромко.
– А ты веришь, что сама притягиваешь таких людей и ситуации?
– Не совсем.
– Знаешь, я раньше был очень злым из-за своего прошлого. Оно тянуло меня вниз не хуже якоря. Я и сейчас иногда ныряю на дно, но стараюсь барахтаться, хватая воздух. Я по натуре такой – пессимист. Мой стакан раньше был наполовину пуст. Я видел только плохое, думал только о плохом, весь был сконцентрирован только на негативных эмоциях. А потом на одном из тренингов нам раздали обычные тетради. Я до сих пор помню задание, которое дали. Нам не говорили, зачем и что это. Просто сказали, что мы должны написать сто спасибо. Сто вещей, за что мы благодарны кому-либо и чему-либо. И даже ввели систему поощрения для тех, кто справится быстрее.
– Ты занял первое место? Сорвал куш? – предположила я, заметив, что Виктор по натуре старался всех обогнать.
– Нет, я был предпоследним. Никогда не думал, что это будет так тяжело.
– Тяжело? – я мысленно представила, что я могла бы написать и с ходу набросала пунктов десять.
– Очень! – Виктор посмотрел на мое сомневающееся выражение лица и сказал: – На, попробуй!
– Думаешь, не получится? – я посмотрела на часы. До будильника пятьдесят минут. Да как нечего делать успею! – Да я до работы тебе все распишу!
– Давай! Не теряй ни секунды, если не справишься, вечером ведешь меня в ресторан! – тетрадь увесисто легла на колени, ручка спланировала сверху не без помощи Виктора. – Приступай!
Проводила его взглядом до двери и почесала затылок, открыв на первой странице. Пункты полились, как из рога изобилия, но ровно до двадцать пятого номера. А дальше на меня напал ступор, великий и ужасный. Каждая последующая благодарность выдавливалась из себя все тяжелее, дольше, труднее.
Будильник на телефоне разразился трелью, а я была только на пятьдесят третьем пункте.
– Ох, нелегкая эта работа, из себя вытаскивать хорошее, да? – заглянул Виктор, полностью удовлетворенный увиденным.
– Уже? – не поверила я и еще раз перепроверила время, после чего огорченно признала: – Не успела. Но как я тебя угощу сегодня в ресторане, если еду к родителям?
– Что-то мне подсказывает, что ты приедешь голодной. Но если даже не выйдет, то подойдет и завтра. Кстати, люблю итальянские рестораны, а ты?
Виктор решил распустить хвост. Я ответила тем же:
– У родителей повар уровня Мишлен, но последние годы мои руки уровня заварной лапши. Мой кошелек потянет только скромное место, возможно, даже столовую. Возможно, пельменную…
– Издеваешься?
– Немного, – улыбнулась одними уголками губ, вся в мыслях о еще сорока семи пунктах благодарностей. О них я думала по пути на работу, о них я думала до обеда, во время обеда и даже после, до самого конца рабочего дня. Итого я набрала восемьдесят один пункт, копая даже в самое детство. Вспомнила то, что давно забыто, подтерто возрастом, вытащила наружу такие приятные мелочи, которые давно задвинула обидами.
Я ехала в родительский дом, смотрела на исписанные страницы тетради и удивлялась. Сколько же всего я смогла вытащить при желании, и сколько доброго я успешно стерла из памяти. А ведь правда, неудачи и неприятности въедаются в память, когда как светлые моменты – как вспышка, озаряют на несколько секунд и тут же забываются.
Пришло сообщение от Виктора:
«Как сто пунктов? Думаю, еще не готово! Знаешь, сколько я мучался?»
«Сколько?» – действительно интересно сравнить.
«Неделю!» – жалко, сообщения не передают интонации, поэтому я не понимала, как окрашено это слово. Звучит гордо? пристыженно? Удивленно?
