Хельмут вздрогнул. За всё это время он так и не выяснил её имя… Может, тогда, в деревне, она бы и не ответила. Может, с лекарем и служанками она не разговаривала вообще. Но сегодня-то… Он пытался заботиться о ней, как мог, представляя на её месте свою сестру, но самое элементарное — имя — так и не узнал.
— Гвен, — коротко ответила чуть покрасневшая девушка.
— Гвен, надеюсь, ты сейчас достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы ответить на несколько моих вопросов? — Генрих с небывалой теплотой и заботой посмотрел на неё, будто и до этого хорошо её знал, будто она была чем-то дорога ему.
— Да, его… — Она запнулась и посмотрела на Хельмута в поисках подсказки.
— Светлость, — подсказал Хельмут. — Это его милость лорд Генрих Штейнберг, а я — его вассал, барон Хельмут Штольц. — Представиться, естественно, и представить друга он тоже забыл. Да что ж за дырявая голова…
— И мы, конечно, очень рады знакомству со столь прекрасной особой, — зачем-то добавил Генрих. Странно вообще, что он ведёт себя с ней как с равной себе. Хотя Хельмут сейчас, пожалуй, тоже вёл себя именно так. Девушка не заслужила пренебрежения, с ней и правда стоит быть вежливее и обходительнее.
— Его светлость уже спрашивал обо мне, спасибо, — смутилась Гвен. — Я готова рассказать вам всё, что знаю.
— Тот налёт на вашу деревню был первым?
— Вторым, — покачала головой она, поправляя шаль на плечах, будто пытаясь спрятаться от возможного врага. — Когда они в первый раз приехали, мы не сопротивлялись, отдали им кое-что. Думали, они успокоятся… как же. На второй раз нам и отдавать-то особо нечего было. Бетти, моя подруга, собрала детей и увела их в лес, как только мы услышали топот копыт и этот смех… омерзительный, чужой… Только Том остался, внук нашего старосты, не захотел с Бетти идти. И я тоже осталась. Хотела защитить их, но… — Гвен зажмурилась, и Хельмут заметил слезинку, скатившуюся по её щеке. — О том, что у нас ничего не было, что нам самим-то есть нечего, они и слушать не хотели. Выволокли из домов всё, что нашли… Не знаю, зачем им всё это нужно было… Посуда, одежда… А людей они перебили, мол, за то, что сопротивлялись. Хотя как они могли сопротивляться? Это же беззащитные, слабые старики… — Голос Гвен задрожал, а слезинок на щеках стало больше. Генрих чуть склонился к ней, глядя на неё странным взглядом, будто впервые в жизни видел плачущего человека. — А меня они оставили в живых, потому что я была единственной молодой женщиной. Хотели в свой лагерь забрать…
Она презрительно скривилась, но слёз больше не сдерживала.
Тогда Генрих протянул руку и осторожно коснулся пальцами её щеки, вытирая солёную влагу. Гвен подняла на него поражённый взгляд, да и Хельмут тоже смотрел, мягко говоря, удивлённо. Конечно, эта девушка заслуживала сочувствия и заботы, особенно после своего рассказа, но… настолько?
— Теперь всё будет хорошо, — сказал Генрих тихо. — Я понимаю, что погибших близких ты не вернёшь…
— Бетти и дети, — всхлипнула Гвен, и в пустом взгляде её что-то вспыхнуло, — вы найдёте их? Они наверняка выжили, они же успели сбежать!
— Мы сделаем всё, что сможем. — Конечно, обещать этого не мог никто, да и у них были дела поважнее, чем искать сбежавших крестьян, но Генрих сказал это таким тоном, будто уже приказал снарядить отряд для поисков. — Всё наладится. Мы прогоним фарелльцев с ваших земель, и жизнь потечёт, как прежде. А ты можешь отправиться в Эори. Сейчас там безопасно.
— Я не хочу. — Гвен резко покачала головой, и ему пришлось убрать руку. — Не хочу никуда ехать, я лучше в вашем войске останусь.
— Что ты имеешь в виду? — бросил Хельмут неожиданно жёстким тоном, скрещивая руки на груди. — Ты же не собралась сражаться, в конце концов?
— Я могу лекарям помогать, — возразила Гвен — голос её зазвенел на удивление громко. — Я кое-что уже умею, а остальному научусь. Не хочу я сидеть в безопасности, пока на моей родине бесчинствуют чужаки! Я хочу им отомстить за свою деревню и своих близких. Хоть как-то помочь вам выбить их прочь… дать им пинка под зад, — коротко ухмыльнулась она.
— Не думаю, что это возможно, — покачал головой Хельмут.
— Что ж, можно попробовать, — улыбнулся Генрих.
Они сказали это почти одновременно и тут же взглянули друг на друга вопросительно.
Ну, если Генрих даёт добро, то ладно… Пусть останется, пусть учится у лекарей и помогает бьёльнцам выбить захватчиков из нолдийской земли. Хельмуту вообще-то совершенно всё равно. Его сюзерен согласен, а это главное. Кто он такой, чтобы ему возражать?
— Если ты так хочешь помочь, — продолжил Генрих, не отводя внимательного взгляда от Гвен, — то, может, вспомнишь что-то о захватчиках? Ты видела ещё отряды помимо того, что напал на твою деревню? Соседи из других поселений ничего не рассказывали?
— Когда война началась, особо не до болтовни с соседями было, — пожала плечами Гвен. — Но я как-то видела… у реки, что к западу от нашей деревни… Пошла бельё стирать, а они туда коней приводили поить. Я сначала было подумала, что это ваши: слышу — говор не родной… А потом поняла, что и язык вообще другой, не наш. Но откуда они приехали и сколько их было — не помню. Это всё седмицы две назад произошло.
— Возможно, они часто ездят к этой реке поить коней и набирать воду, — задумался Генрих. — Нужно будет послать туда патрули. Займёшься?
— Займусь, — вздохнул Хельмут.
Когда Генрих попросил его остаться с ним в Клауде, он, конечно, не рассчитывал на особо спокойную жизнь. Но друг буквально заваливал его поручениями. Хельмут исполнял их ответственно и тщательно, но всё же он ожидал, что свободного времени, которое он сможет провести с Генрихом, у него будет больше. А оказалось… Теперь ещё и эта Гвен, о которой нужно заботиться, оберегая от моментов, которые могут всколыхнуть в ней ужасающие воспоминания… Кто бы его, Хельмута, от такого уберёг. Впрочем, она — девушка, существо слабое, а он — воин и рыцарь, так что она в такой заботе нуждается явно больше, чем он.
— А насчёт тебя, Гвен, я скажу лекарю… — задумчиво продолжил Генрих. — Не тому, который здесь, в Клауде, за тобой ухаживал, а нашему, бьёльнскому. Он, я думаю, не откажется научить тебя тому, что должна знать его помощница.
— Спасибо, милорд, — склонила голову Гвен.
А потом вдруг резко посмотрела на Генриха таким взглядом, каким Хельмут обычно старался, несмотря на непреодолимое желание, не смотреть.
***
Холодная нолдийская весна закончилась, и ей на смену пришло холодное нолдийское лето. Ветер дул непрестанно, и солдаты постоянно молились, чтобы не пошёл дождь. Дожди уже были в начале геужеса* — долгие, сильные ливни, сбивающие с ног и ледяными змеями заползающие под одежду. Некоторые воины простужались после такого, и к работе лекарей, помимо хлопот с ранами, прибавлялось ещё и лечение кашля и насморка. Простуда могла длиться долго, и свои первые несмелые шаги в лекарском искусстве Гвен делала именно в борьбе с ней. Лекари показывали, как настаивать травы и заваривать чай от боли в горле, что делать с жаром и ознобом, какие компрессы ставить и многое, многое другое… У девушки неплохо получалось, лекари на неё уж точно не жаловались, к тому же она стала всё чаще улыбаться и даже смеяться и в целом ходила весьма довольная.
