Господин Гленн молчал, постукивая указательным пальцем по набалдашнику трости и тяжело дыша. Кристина же с трудом сдерживала дрожь и безуспешно боролась с волнением. Внутри у неё всё кипело от страха и тревоги: она лишь внешне старалась вести себя уверенно и надменно, но душа её безжалостно пылала, и сердце бешено билось, и пульс грохотал в ушах… В наполненной утренним светом комнате было хорошо натоплено, но Кристина ощущала холод, сковавший всё внутри, и усиливающийся озноб. Она очень боялась сказать что-то не то, выставить себя в глазах своих людей слабачкой и неумехой, неспособной решить внезапно вспыхнувшую проблему. Она на миг закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и просчитать, что делать дальше, а когда открыла их, то обнаружила, что господин Гленн смотрел на неё без страха и недоумения — зато с вызовом.
Он считал, что она ничего не сможет сделать ему. И он ошибался.
— Позвольте спросить, почему вы желаете смерти моему отцу и зачем заказываете его наёмному убийце? — поинтересовалась Кристина непосредственным тоном, будто спрашивала о чём-то бытовом, приземлённом, привычном. И обрадовалась в глубине души, что голос не дрогнул. Она сцепила пальцы в замок, стараясь унять дрожь, и закинула ногу на ногу. — Вы так надеялись, что лорд Джеймс падёт в бою, но, не дождавшись, решили взять дело в свои руки… Ну, отчасти.
— Потому что твой отец свёл в могилу мою милую Лилиан, — выпалил вдруг господин Гленн и опустил голову с глухим выдохом.
Кристина замерла, ошеломлённая. Суть этих слов далеко не сразу дошла до неё: по отдельности они имели смысл, но сложить их в общую фразу никак не получалось.
— Но… — проронила она растерянно. — Это же не он, это же…
Леди Лилиан заразилась чахоткой именно в родном поместье, отец в этом не виноват!
— Из-за твоего отца наш род, род Освальдов, почти вымер! — продолжал говорить господин Гленн, голос его звучал хрипло и глухо, что пугало не меньше, чем полный ненависти взгляд. — После того поветрия чахотки в живых остался только я, и что сделал твой отец? — С явным трудом набрав в грудь побольше воздуха, он выговорил: — Ни-че-го!
Опешившая Кристина не знала, что ответить. А что должен был сделать лорд Джеймс? Освальды — не его прямые вассалы, их сюзерен — граф Орелл, почему он не помог, если это требовалось? Да и сам сквайр Освальд… Почему он, осознав, что его род вымрет, тут же не женился и не произвёл на свет наследника?
Пытаясь хоть как-то оправдать своего отца, Кристина покачала головой и отрешённо проговорила:
— Мой отец не виноват в смерти мамы…
— Не только твоей матери, но и всего нашего рода. — Голос господина Гленна наполнился ядом ненависти, и Кристина нервно сглотнула. — А я бы смог занять его место рядом с тобой и получить власть над Нолдом… Конечно, восстановить род у меня бы не получилось, — куда мне уже? — но я бы попытаться поднять с колен поместье Освальдов. Построить замок на месте этого нищенского дома, облагородить территории, восстановить разбитые дороги… У меня были бы на это деньги, которых мне так не хватало.
Кристина не знала, что сказать. Речь шла, конечно, о самой благородной цели из всех, что только можно представить, но почему господин Гленн просто не попросил? Или просил, но ему отказывали, и он обозлился и решил действовать более жёстко? Она могла бы расспросить его об этом, выяснить подробности, но язык отчего-то не поворачивался.
Кристина прижалась спиной к спинке кресла, чувствуя, что дрожь в пальцах уже не поддаётся контролю.
— Но ради чего? — вырвалось у неё. — Кому вы оставите ваш облагороженный край?
Господин Гленн усмехнулся и сделал пару шагов вперёд, приближаясь к Кристине. Теперь их разделял лишь массивный дубовый стол — не особо надёжная защита.
— После моей смерти граф Орелл найдёт себе нового вассала или отдаст мою землю кому-то из других. — Удивительно, что господин Гленн вспомнил о своём прямом сюзерене! — Освальды больше не будут править этими территориями. Но я оставлю о себе добрую память. Все будут знать, что эти светлые, плодородные, обустроенные края таковыми сделал именно я. Я, а не Оливер или наш с ним отец! Я! И тот, кто их примет, будет благодарен мне. Ты будешь благодарна мне, глупая девчонка, и ты поймёшь, какая же бесчувственная гнида твой отец! — негромким, но пробравшим до костей голосом проговорил Гленн и с силой ударил тростью по полу.
Кристина вздрогнула и невольно вскочила, уронив письмо на пол. Внутри всё похолодело от ужаса — в глазах Освальда с новой силой вспыхнул гнев, но не тот, что горел там, когда он только вошёл в кабинет. То было возмущение из-за небольшого унижения — обыска и содержания взаперти… А сейчас там горела истинная ненависть и боль из-за разрушенных надежд и поруганных планов. Разумом Кристина понимала, что никак не могла быть причастна к этой боли, но в душе у неё уже созрело чувство вины, от которого хотелось плакать.
— Но причём тут смерть моей матери? — покачала головой она, пятясь.
Господин Гленн пугающе, хищно усмехнулся и сделал шаг вправо, явно намереваясь обойти стол. Кристина поёжилась, ей показалось, что у неё зашевелились волосы на затылке, и она нервно пригладила их, ощутив пальцами туго заплетённую косу.
— За это твой отец и должен поплатиться, — сообщил Освальд, прищуриваясь. Его пальцы продолжали барабанить по набалдашнику, а взгляд окончательно потерял всякую человечность. — За это — и за полное равнодушие к наследию своей якобы любимой жены. Я даже догадываюсь, почему он позволил Лилиан умереть. — Его голос дрогнул; Освальд зажмурился на мгновение и вновь прижал руку к груди, будто там и правда что-то болело. — Она слишком влияла на него, всегда заставляла к себе прислушиваться. Она уговорила его взять в оруженосцы того мальчишку из Бьёльна. Она бы смогла уговорить его потратиться на земли Освальдов, если бы не чахотка… Моя бедная девочка… — Гленн вдруг замер и снова опустил взгляд, левой рукой проведя по лбу и убирая с лица седые взлохмаченные волосы. — Я любил её, видит Бог, любил даже сильнее, чем Оливер. Брат был жесток с ней, а я… Я хотел для неё только лучшего и был искренне рад, когда она из простой дочки рыцаря стала леди… Но она не заслужила такого мужа, как твой отец, — проскрежетал он. — Она не заслужила такой ранней смерти. А Джеймс, — лицо Гленна скривила презрительная ухмылка, — заслужил. И я бы обеспечил ему её!
Он снова зашагал вперёд, Кристина попятилась — и ощутила за собой лишь холодную стену и жёсткий каменный подоконник. Бежать некуда. Правда, господин Гленн был куда слабее её из-за возраста и болезненности, он прихрамывал и то и дело слабо кашлял — долгая и эмоциональная речь выбила его из сил. Однако Кристину сковал ужас. Она впервые увидела своего наставника таким… таким пугающим, зловещим… озлобленным, мстительным… Его вид — горящие глаза, нахмуренные брови, звериный оскал — совершенно не вязался с его словами о том, как он собирался привести в порядок земли Освальдов, вернуть в них благость и процветание в память о любимой племяннице. Кристина понимала, почему: ненависть к лорду Джеймсу заняла в сердце Освальда слишком важное место и постепенно уничтожала, растворяла своим ядом все благородные порывы… Для Гленна стало важнее убить лорда Коллинза, а не сделать то, о чём он так мечтал раньше.
