– Она вспомнит меня. Покажем ей фотографии, где мы все вместе.
– Нет никаких вместе. И фотографий больше нет. Иди домой, я тебя прошу! – Я умоляюще сложила ладони.
– Но почему ты не хочешь, чтобы я общался с нашей дочерью? Со временем мы сможем все уладить, – схватив меня за плечи, Леша буквально рычал в лицо.
– Я не хочу, чтобы ты ее еще раз предал. Она уже в том возрасте, когда все понимает. Я не хочу, чтобы моей дочери причинили боль. А ей будет больно, когда ты наиграешься и решишь завести очередную семью! – я почти перешла на крик. – Отпусти! – Я дернулась всем телом
– Это все из-за того урода, с которым я видел тебя вчера? Вы вместе выходили из подъезда. – Соборский сильней сжал мои предплечья, оставляя на коже отметины.
М-да, очень удобно скинуть все на какого-то «урода» – свою вину признать сложней. И в это весь мой бывший.
На время я даже потеряла дар речи, соображая, как избавиться от него. Уходить сам Леша явно не собирался.
– Да, ты прав, – сказала я громко. – И отпусти. – Дернулась еще раз. – У меня останутся синяки.
– Я так и знал! – истерично выкрикнул бывший муж. Я словно вернулась на три года назад, когда он вместе с своей матерью собирал вещи, не поленившись мне рассказать, насколько я ужасная хозяйка и мать. – Что, Маша, на машину клюнула, да? Захотелось побогаче? Надоело жить в нищете?
– Надолго же хватило твоих ласковых речей, Соборский. Запомни, я никогда не жила в нищете и не буду.
– Чем же он так тебя так зацепил, неужели бабками? – уже в голос кричал Лёша.
– О-о-о, не только, еще он охренительный любовник! – выпалила я.
– А мне мама всегда говорила, что ты из таких… – Он в воздухе изобразил непонятный жест и скривился. – Любительниц простой жизни.
Приехали. Мама говорила…
– Хватит! – рыкнула я и вырвалась из цепких пальцев. Ладонями я толкнула мужчину в грудь, оттесняя его к выходу. Телефон упал куда-то под ноги, а я чеканила каждое слово:
– Значит, так! Если я тебе еще раз увижу рядом с собой или Лерой, скажу Максу, чтобы он с тобой обстоятельно поговорил. И в этот раз, нос тебе уже никто не соберет. – Открыв одной рукой дверь, второй буквально выдавливала Соборского из квартиры. – Все! Иди! Жалуйся мамочке!
С силой захлопнув дверь, я повернула ключ.
Неужели, я смогла?..
Взглянула в дверной глазок.
– Тварь! – остервенелый крик бывшего мужа проник в квартиру.
Соборский не стеснялся ни соседей, ни собственной дочери, крича о том, кто я такая и куда мне следует сходить, и что он со мной сделает при следующей встрече.
Закрыв уши руками, на ватных ногах я попыталась сделать шаг, но медленно сползла на пол.
«И этого человека я когда любила?..» – от этой мысли меня скрутила нервная дрожь.
– Ненавижу, – расслышала я и дернулась в испуге, беззвучно рыдая, ощутив спиной очередной удар в дверь.
Телефон лежал у моих ног, дисплей ярко светился, отсчитывая секунды входящего звонка.
– Аудио спектакль окончен, Яр, – сказала я не своим голосом. – Было интересно слушать?
– Маша, я… – попытался он что-то сказать.
– Хорошего вечера. – Я с силой хлопнула по телефону, отключив звонок.
Вот это я понимаю понедельник и его прекрасное завершение.
– Мам, – меня позвал тихий голос. Лера испуганно выглянула из комнаты, держа единорога за голову.
– Идем ужинать. – Я поднялась на ноги.
– Мам, дядя больше не придет?
– Нет.
***
Утром мне пришлось включить телефон. Я знала, что вчерашняя история еще не закончена, и сколько ни прячься, ничего от этого не изменится.
Несколько СМС от Лёльки – на них я коротко ответила. И последним прочла сочинение от Смирнова, на тему: «Почему нехорошо подслушивать чужие разговоры», в котором он писал о том, что беспокоился обо мне и не хотел вот так беспардонно подслушивать, но другого выбора узнать, что случилось, у него не было. И сегодня приехать никак не может, но обещает быть в выходные. Пробежав текст глазами, я отметила, что крупица правды в его словах есть. Но это не его дело.
Работа не работалась, я села в кресло и смотрела в одну точку, глаза зацепились за выключатель на противоположной стене. Счет времени совсем потеряла, телефон иногда звонил, но брать трубку мне не хотелось. Было так дурно, голова звенела, и казалось, что если немного наклонить, то мозги расплескаются, как вода из полного стакана.
В тот момент, когда я поднялась, чтобы найти какую-нибудь таблетку от боли, дверь моего кабинета резко распахнулась, и я увидела продолжение вчерашней истории. В дверях стояла мать Леши, она источала гнев и ненависть. Лицо женщины искажала гримаса пренебрежения.
– Ах ты, дрянь! Как ты смеешь Лешеньке такое говорить?! Как ты смеешь сомневаться в его мужественности! – зашипела она. А меня начинал разбирать истеричный смех. – Он вчера был сам не свой после разговора с тобой, мне пришлось ему успокоительное давать. Я к тебе как к родной дочери относилась, а ты…
Какой бред…
Я не желала продолжать выслушивать оскорбления и оборвала тираду.
– Знаете, что, мама, а не пойти ли вам вместе с Лешенькой в жопу? – выпалила я и сама удивилась своей дерзости.
Нина Васильевна без раздумий хорошенько размахнулась и ударила меня по щеке, по той же, от которой пострадал нос Смирнова.
М-м-м. Больно.
Испугавшись содеянного, женщина прикрыла рот руками и заохала.
– Ох, Маша. Ох. Прости, я не хотела. Но ты же сама виновата…
В отражении зеркала я наблюдала, как буквально на глазах проявляется синяк на скуле. Надо же было попасть именно в то место, куда двумя днями ранее пришелся первый удар.
– Вон. – выдавила я из себя.
Подхватила сумочку и вышла из кабинета. За мной бежала Нина Васильевна и, не замолкая, в чем-то обвиняла.
Проходя мимо ресепшена, я бросила фразу Вадиму:
– Выведи ее и не пускай больше. – Вышла через служебный вход и направилась в аптеку.
Купив обезболивающее и мазь от синяков, сразу же ими воспользовалась. Вернулась в кабинет и прилегла на диван. Вслед за мной зашла Наталья с обедом, я приветственно кивнула головой и попросила оставить пакет на столе.
Остаток дня я старалась сосредоточиться на работе, информация не усваивалась, и я посвятила время разбору стола и полок, заваленных документами.
Когда в кабинет зашел Андрей, я не могла вспомнить, зачем он вообще приехал.
– Эй, Кроха, ты чего на звонки не отвечаешь? – спросил, указывая на телефон.
