— Мне скучно, — уведомила она его. — Не пускаешь на работу? Тогда сам развлекай. Чтение мне надоело. Домоводство я терпеть не могу.
Неправильная женщина, совершенно не хозяйственная, решил Шах, но спорить не стал, боясь новой порции стихов или повторения песен. Вместо этого сообщил:
— У тебя есть два часа на то, чтобы привести себя в порядок и одеться. Мы идем в театр. В столице.
После этого закрыл дверь и в полной тишине отправился к себе — готовиться.
Шах не особо любил появляться в столице — слишком многие его там знали, особенно из высшей знати, а потому о спокойном времяпрепровождении можно было только мечтать. Но сейчас никакого другого выбора не оставалось. Лиду надо выгулять. Магазины на центральном бульваре уже закрыты — ночь почти. Оставался театр.
Личный камердинер Шаха, высокий, убеленный сединами демон, состоявший слугой еще при его отце, помог Шаху одеться.
Облаченный в темно-вишневый камзол, в сочетании с белоснежной рубашкой под ним и черными брюками на ногах, Шах смотрелся представительно и важно, ка и положено императору. Черные туфли на невысоком каблуке, на руки — перчатки под цвет камзола.
Все, можно идти за любимой и чересчур громкой супругой.
Театр… Лида не была завзятой театралкой, но несколько спектаклей и опер на Земле посетила, и то только для того, чтобы прослыть в глазах окружающих по-настоящему культурной женщиной, понимающей и любящей классическое искусство.
Честно говоря, Лида вообще искусство не особо любила, никакое. Но притвориться, конечно, могла.
Сегодня ей не нужно было притворяться. Всего лишь высидеть представление рядом с Шахом. Понятно, что не совсем о таком развлечении она мечтала, но привередничать не приходилось.
А потому Лида вызвала служанку и принялась собираться. Она надела темно-вишневое платье, широкое, скрывавшее ее чересчур раздобревшее тело, к платью — туфли-лодочки синего цвета. На лицо — вечерний макияж. Волосы ей искусно уложила та же служанка. И к назначенному сроку Лида была готова.
«Купчиха, — с иронией заметила она, посмотревшись в зеркало, — та самая, которая у Кустодиева чай пьет».
Да, беременность прибавила лишние килограммы и так не худенькому телу Лиды. Но что ж поделаешь. Двойня требовала еды. Много еды. Лиде приходилось есть пять раз в день. Она старалась уменьшать порции, но получалось не всегда.
Отвернувшись от зеркала, Лида походкой той же самой купчихи направилась на выход, не дожидаясь появления в спальне Шаха. Впрочем, было поздно — с ним она столкнулась в дверях.
— Готова? — Шах окинул ее фигуру придирчивым взглядом, удовлетворенно кивнул, подал руку и раскрыл портал.
Через несколько секунд они оба оказались на мощенной камнем площади столицы. Сразу было видно, что культурная жизнь здесь бьет ключом. Ну, или же Шах специально открыл портал как можно ближе к театру.
Аристократы, видимо, завзятые театралы, прогуливались по бульвару возле здания театра, ожидая представления. Внутри, в самом здании, горели десятки магических светильников. В холле пока было практически пусто, но Лида чувствовала, что народ скоро начнет прибывать.
— Давай сразу займем наши места, — попросила она Шаха.
Тот кивнул. И они направились в императорскую ложу.
Четыре кресла, обитых синим бархатом, встретили их гостеприимно. Выбирай любое место. Бинокли висели на ручках в небольших льняных мешочках. Лида уселась, взяла в руки свой бинокль и приготовилась наслаждаться представлением.
Глава 32
Двойня — и счастье вдвое.
Пословица из Интернета
В театре давали оперу «Вечный лес». Эльфы, сопли, безраздельная любовь. В общем, Шах с трудом высидел обе части.
— Чушь, — заявила Лида, едва они вернулись домой. — Сопливая чушь.
В кои-то веки Шах был готов расцеловать жену. Хоть в чем-то их интересы совпали.
— В следующий раз, если соберешься в театр, — продолжала между тем Лида, — то только на юмор. Терпеть не могу эти страдания по мужикам. Зачем они? Только жизнь портят.
— Страдания? — уточнил Шах.
— Мужики, — откликнулась Лида. — Что? Что ты так смотришь? Я еще больше растолстела, со страхом жду родов, характер еще сильней испортился. И говоришь, что не портят?
Шах закрыл ей рот поцелуем. Нашлась умница. Жизнь он ей испортил. Еще кто кому испортил. Это не она пряталась от ора по комнатам дворца.
Все же до родов оставалось полтора месяца. И скучавшую Лиду нужно было чем- то занять. И Шах со вздохом отдал ей на растерзание стены дворца. Пусть магичит. Потом все коврами и гобеленами будет завешено.
— По коридорам ходить стало страшно, — жаловался потом Рон. — Члены с зубами я никогда не забуду. Как и ушастые яйца. Шах! Не смешно!
— Три недели, — отсмеявшись, напомнил Шах. — Осталось три недели. Потом она родит и займется детьми. А мы отдохнем. Ковры с гобеленами уже приготовили.
Скептический взгляд Рона дал понять Шаху, что приятель ему не поверил.
Впрочем, Шах и сам себе не верил. Но до родов все же надо было продержаться.
Лида развлекалась, так, как умела и могла. Под кучу песен с Земли она день за днем разрисовывала стены дворца. Получалось, правда, не очень хорошо, но уж лучше так, чем скучать в своей комнате, надрывая голос.
Роды пришли на три дня раньше. Как и читала Лида: сперва отошли воды. Затем в комнате, выставив оттуда Шаха, появились сразу три повитухи. Две убирали боль и страх, третья помогала детям вылезли из Лиды.
Она сама находилась в странном состоянии: как при местном наркозе. Вроде и понимает все, а сделать ничего не может.
Четыре часа, как потом ей сказали, длилось это мучение.
А потом комнату разрезал двойной детский плач.
— Мальчики, — сообщила одна из повитух. — Поздравляю, ваше величество.
Мальчики. Лида родила сыновей. В ее голове не укладывалось это событие. Она, старая дева, никогда не мечтавшая о детях, вдруг родила сыновей. На глаза, видимо, от перенапряжения, навернулись слезы.
Минут через пятнадцать, после того как Лиду вымыли и укрыли чистой простыней, в спальню зашел Шах. Долго стоял, смотрел на сопевших на Лидиной груди детей, затем нагнулся, поцеловал Лиду в лоб и хрипло произнес:
— Спасибо, любимая.
Лида растаяла. Да, она, похоже, тоже любила этого упрямого, наглого демона!
Эпилог
Крики, взрывы, топот ног — обычное утро.
— Прибью, — спросонок пробормотал Шах, — всех прибью, особенно того дебила, который должен был смотреть за детьми!
Лида только хмыкнула. За четырьмя сорванцами, тремя пацанами и девочкой, присматривали сразу несколько слуг. И безрезультатно. Что дети, что Мурзик умудрялись навести шороха и под присмотром.
