– Ладно, раз так, я и капитана ни о чём просить не буду, – решила Эльта. – Если до завтра ничего не произойдёт.
– Да что тут может произойти? – отозвался Яник, сорвал травинку и принялся грызть. – Вспомни прошлое лето – каждый день был в точности как предыдущий.
– И Тимуш без конца повторял, что постоянство – основа счастливой жизни, – улыбнулась Эльта.
– Я бы тоже с удовольствием тут остался. Но «Альбатрос» важнее.
После вкуснейшего обеда они пошли прогуляться вдоль моря, а Бетинка стала искать нужные письма. Эльта с Яником гуляли долго: сначала бродили по пляжу, потом поднялись наверх, купили себе мороженого и прошли по улице почти до самых гор. Вернулись, когда тени уже стали удлиняться, а редкие пушистые облака окрасились в нежно-сиреневый цвет.
Бетинка сидела в гостиной, обложившись бумагами. На стуле рядом с ней стояла большая коробка с письмами, а на диване лежал старый чемодан, набитый конвертами, рисунками и какими-то свёртками, в котором рылся Тимуш.
– Ещё вот эти посмотри, – сказал он, протягивая жене пакет, перевязанный лентой.
Она торопливо развязала его.
– Наконец-то! Это они! Какое счастье! Как я боялась, что они пропали при переезде!
– Чемодан и коробку можно убрать? – спросил Тимуш.
– Да, да, конечно, – рассеянно кивнула Бетинка, не отрываясь от писем.
Какое-то время она молча читала, кивая. Наконец отложила несколько писем, а остальные вернула в пакет. Эльте было очень любопытно, что же там нашлось, но спрашивать показалось неудобно, и она решила дождаться завтрашнего дня. Посмотрела на Яника – он пожал плечами и кивнул, подумав о том же самом.
– Оставлю их здесь, – сказала Бетинка и положила письма на середину стола.
Ночной гость
Эльта проснулась от громкого чириканья. По подоконнику раскрытого окна, издавая звонкие крики, скакала малиновая птица.
Комнату окутывал синеватый полусвет, утро ещё только занималось. Эльта села, пытаясь понять, что происходит.
– Что случилось? – спросила она у птички. – Ещё рано!
Та громко чирикнула, вылетела в сад, сразу же вернулась обратно и снова села на подоконник.
Эльта вспомнила, что закрывала окно перед тем, как лечь спать. Ей стало не по себе. Она соскочила с кровати и выглянула в сад. Там было тихо, но она заметила, что по дорожке вдоль дома совсем недавно кто-то ходил: листья были раздвинуты и смяты, а стебель с тяжёлым цветком, склонившийся над дорожкой, сломан.
Птичка опять беспокойно чирикнула, отлетела и вернулась. Эльта, у которой совершенно пропал сон, поспешно надела платье и решила разбудить Яника, чтобы вместе посмотреть, в чём дело.
Пока она разговаривала с Яником, птичка куда-то исчезла. Через минуту он оделся и вышел в коридор.
– И куда теперь? – шепнула Эльта.
– Выйдем в сад для начала.
Чтобы попасть в сад, надо было пройти через гостиную. Оказавшись там, оба машинально оглядели комнату – и вдруг на их глазах окно раскрылось. Теоретически оно могло распахнуться от сквозняка, но ветра не было, на улице стояла такая тишь, что ни один листочек не шевелился. И раскрылось окно совершенно беззвучно – ни скрипа, ни стука.
Эльта сразу вспомнила: так же послушно и бесшумно распахнулась дверь их лавки, когда туда пришёл Беласко.
– Отойди! Спрячься! – быстро велел Яник.
Но Эльта не успела сделать даже шаг. За окном вырос высокий тёмный силуэт – и тут же метнулся прочь.
– Кто это? – ахнула Эльта. – Ты не разглядел?
– Нет. Лицо какое-то тёмное…
Этого Эльта не заметила, и теперь её охватил запоздалый страх.
– Может быть, маска? – предположила она.
– Может, и так. Похоже, мы его спугнули! – удовлетворённо заметил Яник.
– И зачем он приходил?
Ответ не замедлил появиться: голубая клетчатая скатерть вдруг сама собой вспыхнула ярким пламенем. Эльта в ужасе отпрянула от стола.
– Письма! – выдохнул Яник, выхватил свёрток прямо из огня и сбил с него пламя.
Эльта схватила большую вазу с пионами, стоявшую на каминной полке, и выплеснула всю воду на стол. Яник сдёрнул скатерть на пол и затоптал ещё горевший угол.
– Видишь, это всё из-за Файолеаны! – сказала Эльта. – В этих письмах что-то очень важное!
– Понятное дело, – кивнул Яник, вышел в сад и вернулся. – Вроде никого…
– Но я не слышала, чтобы кто-то убегал. Вдруг он затаился где-то поблизости? Нам одним с ним не справиться! А почему ты морщишься?
– Да руку обжёг немножко… Не знаешь, есть тут какая-нибудь мазь?
– Надо разбудить Тимуша! Я сейчас!
– Только Бетинку не буди, ей же волноваться нельзя…
– А ты возьми письма и перейди куда-нибудь в другую комнату! – прошептала она. – Вдруг он вернётся!
– Ага. Я буду на кухне.
Эльта со всеми предосторожностями прокралась в спальню. Тимуш и Бетинка безмятежно спали. Эльта тронула Тимуша за руку. Он открыл глаза, и она сразу приложила палец к губам. Тимуш накинул халат, вышел в коридор и поинтересовался:
– Эльта, почему у тебя такой вид и почему ты не спишь?
– Я проснулась, потому что… в общем, неважно. Кто-то пробрался сюда. Хотел украсть письма со стола в гостиной! Потом решил их сжечь и устроил пожар! А Яник обжёгся!
Ничего не понимающий Тимуш прошёл за Эльтой на кухню. Пока он перевязывал Янику руку, они рассказали обо всём по порядку.
Тимуш осмотрел гостиную и кивнул:
– Вы всё сделали правильно. Я поступил бы так же. Раз скатерть вспыхнула сама собой, вероятно, её подожгли каким-то заклинанием. – Тимуш посмотрел на часы. – Ещё четыре, это значит, что у негодяя есть время вернуться. Письма-то почти не пострадали.
– Может, нам всем поскорее прочитать их, пока он снова не попытался их уничтожить? – предложила Эльта.
– Идея разумная, – согласился Тимуш. – Но всё-таки читать чужие письма невежливо. Самое главное – чтобы негодяй сейчас не попытался напасть на Бетинку, ведь только она знает, что содержится в этих письмах.
Придя к этому выводу, Тимуш с тревогой поспешил обратно в спальню, Эльта и Яник – за ним. Там всё было в порядке, Бетинка по-прежнему спокойно спала. И вдруг окно спальни отворилось медленно и беззвучно. Тимуш не стал дожидаться появления ночного гостя или очередного заклинания, а взял со стола тяжёлый подсвечник и молча запустил им в раскрытое окно. Из кустов раздался сдавленный крик, быстрые шаги и звук, как будто кто-то неловко перелез через забор и тяжело спрыгнул. После этого всё стихло – снаружи доносились только мелодичные голоса проснувшихся птиц.
