– «Если осуждённый желает сохранить себе жизнь, – продолжал глашатай, – её величество королева Файолеаны и её сказок Меигет I позволяет ему просить о помиловании!»
Глашатай вопросительно взглянул на Уннаса, но тот с печальной улыбкой ответил:
– Нет…
Палач взялся за рукоять своей секиры, когда с другого конца площади раздался звучный крик:
– Дорогу королеве!
Меигет с ужасом посмотрела туда.
Толпа расступилась, и раздался всеобщий восхищённый вздох: на красивых белых лошадях на площадь въехали королева Гвенлиор, Эймер, Эльта, Яник и Олле Верус. Потом налетел сильный порыв ледяного ветра, и на эшафоте появился Каус. Изящно поклонившись Уннасу, он подал ему руку и свёл с эшафота.
Оказавшись перед королевой Гвенлиор, Уннас с поклоном произнёс:
– Ваше величество! Как я счастлив!
– Думаешь, ты победила, Гвенлиор? – вдруг раздался голос Меигет, и над площадью повисла тишина. – Нет, ты опоздала. Я сейчас уничтожу все сказки Острова! Уничтожу, и тебе нечем будет править!
– Но я никогда не пыталась править сказками… – тихо отозвалась Гвенлиор.
Меигет сделала знак палачу, он взял огромный свиток, мелко исписанный названиями сказок, и поднёс его к чаше.
– Серебряная вода уничтожает любые сказки, – сказала Меигет. – Так попрощайтесь с ними навсегда!
Палач опустил свиток в чашу.
Люди затаили дыхание. Все ждали, что свиток сейчас превратится во что-нибудь или просто исчезнет – но с ним ровным счётом ничего не произошло.
Меигет что-то шёпотом спросила у Беласко – тот пожал плечами.
– Можете не стараться, – сказал Эймер. – Власть над серебряной водой теперь принадлежит мне, и я изменил её свойства.
Беласко вдруг встал со своего места, протолкался к выходу, вскочил на чёрного коня и поскакал к лесу – люди едва успели расступиться перед ним.
– Стойте, там же открытый осколок! – крикнул Эймер, но Беласко даже не обернулся на эти слова и умчался прочь.
Меигет встала и произнесла:
– Я тоже ухожу. Или ты намерена меня арестовать и казнить?
Гвенлиор медлила с ответом. Уннас Тройстен что-то тихо сказал ей, она кивнула и произнесла:
– Будь ты на моём месте, ты бы казнила… А я не буду. Отец не одобрил бы этого. Ты хотела уничтожить чужие сказки, потому что потеряла свою, – так постарайся её найти.
– Я не желаю слушать твои нравоучения, – сказала Меигет. – Я ухожу. И очень прошу вас всех не искать мой осколок… Кто со мной?
Фрейлины переглянулись, Истериция и Плакация заплакали, а Каприция и Сплетиция лишились чувств. С Меигет согласились уйти только её горничная и слуга, который в конце весны привёз Эльту и Яника на Остров.
В полном молчании Меигет со своими слугами покинула площадь.
– Не опасно ли вот так отпускать её? – тихо спросил Каус у Эймера.
– Нет, – покачал головой тот. – Эта сказка уже закончилась.
– Всё-таки прослежу за ней, – решил Каус, превратился в ледяной вихрь и улетел.
После исчезновения Меигет и Беласко палач с помощниками тоже куда-то скрылся, и народ устроил праздник. Люди носили Уннаса Тройстена на руках, стремились пожать руку Эймеру или хотя бы взглянуть на него поближе и восхваляли королеву.
Каус вернулся только вечером. Он влетел во дворец через открытое окно, напугав слуг и фрейлин, разыскал Эймера и только тогда приобрёл человеческий облик.
– Ну что? – спросил Эймер.
– Меигет ушла в свой осколок и закрылась изнутри. А Беласко угодил в тот самый обломок, который мы с тобой забыли закрыть…
– Он же погибнет! – нахмурился Эймер.
– Не думаю, – помотал головой Каус. – Там поблизости осколок с разбойниками – они быстро найдут друг друга… Да, забыл тебе сказать: я оба осколка немного сдвинул. На всякий случай.
– Зачем?
– Чтобы они не вернулись однажды. Наша королева слишком добра, – вздохнул Каус. – Казнить негодяев у неё не хватит духу. Вспомни, она и раньше вечно грозилась отрубить кому-нибудь голову – а сама и мухи не обидела… Беласко с Меигет это прекрасно знают. Они попали в свои осколки как в тюрьму – вот я и запер её покрепче… Да, я видел Калиго. Он встретил уходившую Меигет, которая высказала ему всё, что о нём думает, и так разозлился, что на обратном пути подцепил заклятие покорности. Наверно, то самое, которое она наложила на Яника… Так что не удивляйся, если Калиго на днях придёт к тебе и попросит его снять.
– Не придёт. – Эймер покачал головой.
– Если придёт – даже не вздумай снимать! Хотя у тебя на лице и сейчас написано, что ты снимешь…
Эймер пожал плечами.
– Меоллан бы снял.
– Этого я никогда не мог понять, – вздохнул Каус. – Впрочем, это уже не моё дело. И здесь, кажется, я пока не нужен… Если что, королева меня вызовет. Твой дом я привёл в порядок – так что полечу… Передай нашим юным друзьям мои наилучшие пожелания!
– Ты что, даже не попрощаешься с ними?
– Терпеть не могу прощаться! Да и какой смысл? Зима уже скоро… Может, я им больше и не покажусь – но они же всё равно почувствуют, что я прилетел. Их не проведёшь.
На следующий день Эймер пригласил Эльту, Яника, Бетинку с Тимушем и капитана к себе в гости. Звал и Уннаса Тройстена – но тот отказался, потому что его потребовала к себе королева. Соседи и просто жители Файолеаны без конца приносили Эймеру подарки и сладости, так что стол в его гостиной ломился от булочек, пирогов и пирожных.
– Помогите мне всё это съесть, – попросил волшебник без особой надежды.
– Сейчас поможем, – откликнулся Яник и засунул в рот пирожок.
Они пили чай, обсуждая последние события. Эймер рассказал, как они с Каусом нашли место, где Меигет хранила запасы серебряной воды, и как ему удалось изменить её свойства с помощью камня Меоллана.
– Калиго умел повелевать серебряной водой, – пояснил Эймер. – Сначала я думал, что камень просто лишил его силы – а он отнял её! Так что я ею воспользовался.
– Я так боялась, что мы не успеем! – воскликнула Бетинка. – Уже и королева нашлась, и «Альбатрос» нашёл всех придворных – а вас с Каусом всё нет и нет!
– Да, ещё чуть-чуть – и опоздали бы, – кивнул Эймер. – Вода хранилась в далёком осколке. Еле отыскали его. И Уннаса не успели предупредить заранее…
– Невероятный человек, – покачал головой капитан. – Когда Эльта и Яник нашли его в тюрьме и об этом узнала Меигет, его сразу перевели в другую камеру, совсем без света. Я вчера ему посочувствовал, это же очень тяжело, – а он ответил, что ему там понравилось, потому что камеру освещало голубое пламя. Кем надо быть, чтобы голубое пламя светило тебе каждый день!..
