Пейзажей оказалось всего три: гайстунская ратуша в окружении цветущих весенних деревьев, вид на город от порта и маяк на фоне моря. Идеально ровные синие волны набегали на берег, и старый маяк выглядел на картине таким гладким и аккуратным, что казался новым: не было ни пятен ржавчины и сырости, ни щербинок на стенах, ни отвалившейся штукатурки.
Эльта и Яник рассматривали картины молча: хозяйка не сводила с них глаз и не хотелось что-либо обсуждать при ней. Наконец, обойдя зал, они вернулись к выходу и покинули салон.
– Как там Эймер сказал? – произнёс Яник, спускаясь с крыльца. – Художники любят рисовать это место, даже если ничего особенно красивого там нет?
– Да, правильно.
– А здесь всё наоборот. Выбрали самое красивое и ещё приукрасили. Но без красивостей было бы гораздо лучше… Пойдём, что ли, в эту пекарню, хоть булочек купим. Что-то есть хочется.
Они вышли на улицу и повернули направо. Ветер кружил по мостовой сухие жёлтые листья. На вывеске пекарни был рельефный фигурный пряник. Яник открыл красивую вишнёвую дверь с узорчатым окном.
Раньше Эльта не бывала здесь. Тут оказалось больше выпечки, чем в кондитерской Людвика: всевозможные пироги, корзиночки с яблоками, ореховые рогалики, пончики, пряники, «гайстунские завитушки» с изюмом и сахарной пудрой, марципановые фигурки… Впрочем, и цены здесь были ощутимо выше, чем в Среднем городе. Продавец дружелюбно предложил:
– Возьмите булочки, только что испеклись!
– Мне – ванильную, – сразу согласилась Эльта.
– А мне – шоколадную.
Они отсчитали деньги, и Эльта взяла бумажный пакет с горячими булочками.
– Идём, съедим по дороге, – сказал Яник. – Отец не любит, когда опаздывают к обеду.
Они направились к выходу. Эльта улыбнулась.
– Когда я увидела Кауса у кондитерской, ты тоже торопился к обеду… Ой! – ахнула она, взглянув в узорчатое окошечко на двери: мимо пекарни прошёл Беласко. Эльта посмотрела на Яника: – Ты видел? Это он?
– Точно он. – Серые глаза Яника потемнели. – Скорее за ним!
– Его же не должно здесь быть! Стой, это опасно!
– Нет уж, пускай теперь он нас боится. Тише! – цыкнул Яник, и они вышли на улицу.
Среди прохожих никого похожего на Беласко не оказалось, но от соседнего дома отъехала чёрная карета.
– Ну что, прокатимся? – предложил Яник и потянул Эльту за руку.
– Ой, я боюсь!
– И правда, лучше я один – мало ли, – тут же решил Яник, в два счёта догнал карету и вскочил на запятки. А Эльта так и осталась стоять на улице с пакетом булочек. Она растерянно смотрела Янику вслед, пока карета не скрылась за поворотом.
Эльта перевела взгляд на листья, лежавшие на мостовой. Вдруг налетел порыв ветра, подхватил их и понёс прочь, спутал её волосы… Эльта подумала о тенях, и ей стало страшно. Она машинально убрала с лица русую прядь и снова посмотрела вдаль – куда уехала карета. Теперь можно было пойти домой, но после некоторых раздумий Эльта решила отправиться на Терновую и понаблюдать издали за загадочным домом № 18 – не приедет ли туда Беласко? Если так, то она встретит там и Яника и они вернутся домой вместе. Эльта пустилась по улице бегом.
Солнце скрылось, ветер задул порывами. Миновав башню и свернув на Терновую, Эльта была почти уверена, что увидит в её дальнем конце карету, но там было пусто. Дом, угрюмый и одинокий, выглядел совсем запущенным, словно здесь уже давно никто не бывал. На прямой дорожке, которая вела к парадной лестнице, ровным слоем лежали опавшие листья, и траву по сторонам, похоже, за всё лето ни разу не подстригали. Эльта осторожно прошла к чёрному ходу, – правда, приблизиться к крыльцу не решилась, просто посмотрела на него издали. Там было сумрачно и тихо. Эльта печально побрела назад. Всё-таки решила подождать, не появится ли кто-нибудь, и около получаса прохаживалась по дорожке, отходившей от Терновой улицы, – но так и не увидела ни чёрной кареты, ни Беласко, ни Яника.
Не зная, что и думать, Эльта пошла домой, решив зайти к Янику по дороге, занести ему булочку. В голову лезли разные тревожные мысли – чтобы отогнать их, Эльта ускорила шаг. Больше всего её беспокоило, что ещё долго не получится позвать на помощь друзей с Острова, ведь «Альбатрос» придёт в Гайстун только весной. Значит, пока им придётся рассчитывать только на себя, что бы ни случилось…
Дойдя до дома Яника, Эльта остановилась у крыльца. Ей всё ещё было не по себе. Она посмотрела по сторонам, нет ли теней, и позвонила. Открыла горничная.
– Проходите, Яник у себя. Он что, получил «неудовлетворительно»?
– Нет, – удивилась Эльта. – Наоборот, у него сегодня «превосходно» по математике.
– А пришёл мрачный как туча, – удивилась горничная.
Эльта прошла к Янику в комнату и уже на пороге поняла, что горничная не преувеличивала.
– Ну что? – спросила Эльта.
– Ничего.
– Это был он?
– Кто же ещё.
– И куда он ехал?
– Да не знаю я. – Яник заметно злился на себя. – Он вдруг решил остановиться у писчебумажной лавки. Я услышал, как он постучал кучеру, и сразу соскочил, но спрятаться там некуда. Лавка была слева, вот я и подумал, что он выйдет из кареты слева, и пошёл направо, назад…
– А он вышел с другой стороны? – догадалась Эльта.
– Ну да. Я остановился у соседнего крыльца, думал, не заметит – нет, увидел…
– Но, может, не узнал?
Яник помотал головой:
– Узнал.
Подумав, Эльта сказала:
– Ну и что. Ты вообще-то здесь живёшь. Имеешь полное право гулять где угодно.
– Он понял, что я за ним слежу.
Эльта вздохнула:
– Ясно… И после этого ты, конечно, не стал его ждать.
– Да уж конечно. Пришлось идти домой.
– А я ходила на Терновую, ждала там – думала, он туда приедет.
– И что?
– Тоже ничего. Там, по-моему, уже давно никто не бывал. Дорожки не подметали, и дом совсем заброшенный.
– Плохо, что Эймеру даже написать нельзя.
– Тоже сейчас об этом думала… Ладно, мне пора. Возьми булочку.
– Угу. Спасибо.
У дверей Эльта сказала:
– А может, даже хорошо, что мы увидели Беласко. Теперь он знает, что не останется незамеченным.
– Это очень хорошо, – проворчал Яник. – Плохо, что до весны об этом больше никто не узнает… Ладно, что сделано, то сделано. Будем искать дальше. Пошли, я провожу тебя.
Яник махнул Эльте вслед и вернулся к себе. Он не стал говорить ей, как отреагировал Беласко, когда заметил его. Яник был уверен, что Беласко рассердится или встревожится – а он ничуть не удивился. Остановился, спокойно смерил Яника взглядом, словно принял на его счёт какое-то решение, и не спеша вошёл в лавку.
