Грир хотелось сказать: побудь еще немного. Не приспособлена она жить одна. Из головы не шла мысль, что здесь должен бы был быть и Кори, они бы обустраивались вдвоем – в молодости это так мило, в этом столько надежд. Зи уехала, а Грир, одинокая, но довольная, попозже принесла себе ужин из заведения неподалеку, которое называлось «Ям-коттедж-тай». Заведение в моем районе, подумала она, и тут до нее дошло: у меня теперь есть мой район. Грир стояла у крошечной кухонной раковины и с деловитым звериным автоматизмом поглощала овощную котлету. Она громко причмокивала – только потому, что была одна и могла это делать, а потом размашистым движением руки стерла апельсиновое масло и ореховую крошку с подбородка.
Позже, когда она собралась спать, из квартиры этажом выше донеслись щелчки и удары – как будто там что-то таскали. Она понятия не имела, в чем дело, только подумала, что если бы Кори жил тут, они бы сейчас это обсуждали. «Можно подумать, они там в боулинг играют», – сказала бы она ему, и они вдвоем, в постели, стали бы придумывать историю, персонажами которой оказались бы соседи сверху и их домашняя дорожка для боулинга. «В какой они, интересно, лиге?» – спросила бы она у Кори. А он быстренько что-нибудь бы придумал: «Шарососы», например. А потом, конечно же, Грир и Кори начали бы издавать собственные интимные звуки.
На работу ей через три дня. Когда ее взяли в «Локи», Кори спросил:
– А ты все прочитала про «Шрейдер-капитал» и самого Шрейдера?
– До определенной степени, – сказала она.
– Почитай повнимательнее. Все так делают.
Она увидела, что материалов про Эммета Шрейдера довольно много: некоторые – о не слишком порядочных компаниях, с которыми он сотрудничал, другие – про его благотворительные начинания. Поскольку Грир ровным счетом ничего не знала про венчурный капитал – его иногда сокращали до ВК – равно как и про то, на чем можно заработать миллиарды, она так и не сумела все полностью осмыслить, поняла только, что репутация у Шрейдера неоднозначная, но в этом нет ничего необычного. Фейт Шрейдер нравился, она назвала его «давним приятелем» – это что-то да значило.
Зи приехала в Бруклин вечером накануне первого рабочего дня Грир, чтобы выпить вместе. Ей тоже утром нужно было на работу: она теперь была помощником юриста в адвокатской конторе «Шенк, Девильерс». Они сидели на шатких табуретах в тусклом медовом свете, пили пиво, хрустели жареным горохом в панировке из васаби.
– Итак, для тебя все начинается, – сказала Зи. – Запомни этот миг. Мысленно сфотографируй на память.
– Какой такой миг?
– Миг перед тем, как все начнется. Миг перед началом – ну, твоей жизни.
– Я пока не знаю, будет ли это моей жизнью. Может, у меня вообще ничего не получится.
– Получится. У тебя вообще почти все получается, Грир. Писать. Читать книги. Любить.
– Странный набор умений.
– Ты до жути способная, – сказала Зи. – Тебя, блин, сама Фейт Фрэнк взяла на работу. Это не ишак чихнул. Склоняюсь перед тобой.
– А я – перед тобой, – сказала Грир. – Это ведь ты меня представила Фейт Фрэнк. Ты уговорила тогда пойти на лекцию. А я бы просидела в общаге за конспектом. И ничего бы этого не было. – Она помолчала. – Ты ко многому меня подтолкнула. В частности – к тому, чтобы по-новому взглянуть на вещи.
– Да ну.
– А за дружбу нашу мы должны благодарить Райланд. Придется оставить им по наследству все свои деньги.
– От меня они ни цента не получат, – объявила Зи. – Я иногда смотрю на журнал выпускников и думаю: нифига себе! И зачем я вообще это читаю? Придурок Придурковский, выпуск 1981 года, теперь работает в стратегическом планировании.
– Вместе с женой Дурой Придурковской, – добавила Грир.
– А вот про тебя там написать стоит, – заметила Зи. – Грир Кадецки, выпуск 2010 года, теперь работает у Фейт Фрэнк.
– Хорошо звучит, – одобрила Грир. А потом, вдруг сообразив, что разговор все время крутится вокруг нее, спохватилась: – У тебя тоже все встанет на свои места, Зи. Не сомневаюсь.
– Слушай, – сказала Зи, гораздо тише. – У меня тут кое-что для тебя.
Она полезла в карман куртки, и Грир решила, что ее подруга сейчас достанет какой-нибудь сентиментальный подарочек в красивой упаковке. Внутри окажется амулет, который Грир может взять с собой или надеть на шею в первый рабочий день.
Но в руке у Зи оказалась не коробочка и не подвеска на цепочке. А конверт. Это что, эмоциональное послание о том, как важна для нее их дружба? Очень трогательно. Женщинам дозволительно поверять друг другу свои чувства без утайки. Женщина имеет право сказать: «Я тебя люблю» без колебания и стеснения, без всяких намеков, что в этом есть эротический подтекст – даже если она лесбиянка.
– А, – сказала Грир, протягивая руку. – Спасибо, Зи.
– На самом деле, это для Фейт.
Теперь стало совсем непонятно, и Грир едва понимала, как быть с этим письмом. Ее как бы обхитрили, всучили ей что-то обманом.
– В смысле?
– Ну, – сказала Зи, – вчера вечером у себя в спальне, в доме у родителей, я не спала допоздна и мысленно составила один из тех списков, которые полагается составлять, чтобы понять, чем ты хочешь в этой жизни заниматься.
– Это он? Твой список?
– Да нет, подожди. Так вот, чтобы составить такой список, сперва нужно подумать, чего тебе в этой жизни точно не надо. И тут я поняла, что мне совсем не надо быть помощником юриста, мне это не интересно, а еще я знаю, что мне совсем не надо быть юристом, по крайней мере – корпоративным. Смотрю я на этих молоденьких адвокатов, из тех, что трудятся допоздна, изучают корпоративное право, выезжают по вызовам, как врачи, вот только работают не на благо человечества – за исключением благотворительных дел, которые им изредка разрешают вести. Они – полная противоположность Врачам Без Границ. Юристы Без Душ, вот как я их называю. При этом им хорошо платят, это их поначалу возбуждает и отчасти смущает, а еще работодатели водят их на бейсбол и на ужины, дают им билеты на спектакли «Цирк дю Солей» – это, по моим понятиям, не награда, а наказание – там все эти придурки в трико и с сердечками, намалеванными на физиономиях. Может быть что-то глупее арлекина? И все это слишком много у тебя отнимает, ты теряешь почву под ногами. Представление о добре. Ощущение, что за эту краткую земную жизнь успеешь сделать что-то полезное. Так вот, знаешь? Я так жить не хочу.
– А чего ты хочешь вместо этого?
– На самом деле, я бы тоже хотела работать в фонде у Фейт Фрэнк, – без напора произнесла Зи. – Если она меня возьмет.
Грир не знала, что ответить – она была ошарашена.
Зи нервно чертила пальцем на стойке какие-то каракули.
– Знаю, ты удивлена, что я вдруг так заговорила. Я ведь раньше ни о чем таком и не заикалась. Родители заставили меня заняться делом, которое может прокормить. Но то, чем занимаешься ты, наверное, тоже прокормит. И вот я подумала: может, я пригожусь Фейт. Я ведь по природе своей активистка. Всегда мечтала работать среди молодых радикалов. Здесь не то. Но Фейт – важная фигура в феминизме, мне кажется, я могу у нее многому научиться. Хотя это, конечно, так, мысли.
