Когда пламя охватило обложку, раздался негромкий звук, будто плач, доносившийся издалека – но он тут же потонул в реве противопожарной сигнализации, загремевшем по всему общежитию. Доктор Альбрехт вовсе не была жестока: она верила в то, о чем писала. Возможно, и Зи, к собственному ужасу, тоже до определенной степени в это верила.
Зи привыкла считать, что в наше время можно быть сколь угодно не похожей на других – если живешь в правильной точке мира. Но хотя книга была сожжена и стала нечитабельной – а с Зи взыскали штраф за потерянное печатное издание в размере шестидесяти пяти долларов – и хотя в колледже она переспала с парочкой ахающих девиц, она чувствовала, что ведет едва ли не непосильную борьбу. Ее уже предали две женщины много ее старше: Линда Мариани, эта сука, и, понятное дело, доктор Альбрехт, которая выглядела такой ласковой и порядочной, когда они танцевали в ее кабинете.
От истории с книгой Зи отвлеклась, записавшись в ужасный студенческий кружок импровизаций и переспав с другой его участницей, Хайди Клаузен – светловолосой и по-европейски изысканной. Та рассказала Зи про швейцарское печенье «швабенбротль», которое пекла в детстве в Цюрихе, и пообещала, что они с Зи как-нибудь испекут его вместе. После этого Зи как-то раз пришла в ее съемную квартиру и сказала: «Научи меня печь эти швабен-как-их-там», и Хайди согласилась. Они кормили друг друга теплым печеньем, сидя на футоне Хайди. Зи и сама не понимала, что ее заставило всего несколько дней спустя спутаться с ее бывшим шефом из старшекурсниц, самоуверенной Шелли Брэй. Хайди, разумеется, про это узнала, потому что Шелли все выболтала, Хайди рассвирепела и орала на Зи прямо посреди университетского двора:
– Ты шволочь, Эйзенстат, я перед тобой раскрылась во всех смыслах. Даже показала, как печь швабенбротль!
На что Зи из вредности ответила:
– Ну да, эти твои нацистские печенюшки!
При том что Хайди была швейцаркой, не немкой, да и вообще не сделала ей ничего плохого.
Зи перебирала и других женщин – точнее, они перебирали ее. «Я – шлюшка», – обронила она как-то в разговоре с Грир, когда они шли по кампусу поздно вечером, в гости к девице, с которой Зи познакомилась на семинаре по антропологии. Она ни разу никого не любила, лишь порой влюблялась. Случались только всплески физического удовольствия, эфемерные падучие звезды.
Ее добрый приятель Кот смотрел на нее с вожделением все годы учебы, хотя она имела дело только с женщинами. Впрочем, как она заметила, с вожделением он смотрел на всех девушек, но Зи ему явно нравилась больше других. Он постоянно торчал у нее в комнате, валялся на ее кровати. Был он исключительно хорош собой, не поспоришь, хотя носил бородищу почти как у амиша. Почему никто не объяснит мужчинам, что женщинам такое не нравится? Почему не принято оставлять им анонимные записочки: «Говорю по-дружески: не смей носить бороду без усов»?
Кот был добряком, каких мало, выслушивал все истории Зи о ее мимолетных романах, кивал, расспрашивал, проявлял внимание и понимание – у него у самого было в Райланде множество мимолетных романов, однако он про них говорить не любил и всегда уступал Зи возможность излить душу – и однажды в конце одной из ее пылких речей осведомился:
– А со мной не попробуешь?
– С тобой? Нет.
– Потому что я рыжий? – спросил он, надув губы.
– Кот, ты серьезно? Я тут сижу, распинаюсь, какая я лесбиянка, а ты хочешь со мной попробовать?
– Ну что-то у нас да получится, – произнес он застенчиво, опустив глаза, опушенные длинными ресницами.
– Нет, – отрезала она. – Извини.
Но вот однажды вечером в пятницу, после незадачи с Хайди – Зи вымоталась, Грир уехала к Кори в Принстон, Хлоя ушла на вечеринку, и было совсем поздно, а Кот растянулся у нее на покрывале и дремал – Зи от скуки и человеческой симпатии к нему легла рядом. Он восторженно обхватил ее рукой.
– Видишь, не так уж плохо, – сказал он.
Она-то думала, что они просто уснут – если удастся уснуть в таком положении, но он спросил: «Ты как, не против?», взял ее руку, подержал в своей, огромной, а потом, поскольку она не протестовала, положил себе на грудь, туда, где из-под футболки выбивался клок волос. Она почувствовала стук его сердца и не отстранилась. А потом, через некоторое время, он опустил ее ладонь на невероятно твердую и горячую промежность. Здоровенный горячий булыжник. Она едва не отскочила.
– Прости, – сказал он. – Я страшно тебя хочу. Так вот и хожу по кампусу. Почти инвалидом. Мне, наверное, скидки на экзаменах положены.
Она вернула руку туда же из чисто дружеских чувств, но смотреть не стала – воображение нарисовало ей под трусами гнездышко из таких же рыжих мохеровых волос, как и его борода. Он был невероятно славный – об этом она и думала, неловко поводя рукой, напоминавшей механическую клешню, какая бывает в игровых автоматах. Кот возбудился слишком сильно, она не возбудилась вообще. Зря она с ним связалась – это она поняла сразу.
– Ты же понимаешь, что здесь тебе ночевать нельзя, – объявила она ему, когда он бурно кончил и они остались лежать рядом – грудь его все еще вздымалась.
– А почему? Проговорили бы всю ночь. Ты бы мне еще всякое рассказала. Мне нравится.
– Не хочу я, Кот, говорить всю ночь. Ты – классный, честное слово. Но меня тянет только к девушкам. Уж такой меня Господь сотворил, – добавила она без уверенности, тем более что после бат-мицвы в принципе послала Бога куда подальше.
В итоге он большими шагами отправился наверх, в их с Кельвином комнату, а Зи осталась лежать, чувствуя смятение и даже некоторый стыд. Потом Кот путался еще со многими студентками, их с Зи дружба осталась такой же крепкой, они никогда не вспоминали про эту историю. Порой Зи начинало казаться, что ей все приснилось. Нет, ее удел – женщины, однако она прекрасно знала, что и с ними у нее проблемы: отношения часто не ладились, а она не понимала, в чем и почему.
После окончания учебы у нее появилась мечта: работать вместе с Грир в фонде у Фейт Фрэнк, но ничего из этого не вышло. В «Шенк, Девильерс», на первом своем рабочем месте после выпуска, Зи чувствовала себя потерянной и неприкаянной. К зиме поняла, что хочет сбежать в какое угодно место, где от нее будет польза. А потом, однажды вечером, в конторе, арахнодактилический тип, которого звали Ронни, упомянул, что его сестра работает в некоммерческой организации «Учитель для каждого» – там недавних студентов после недолгой подготовки направляют в проблемные и специальные школы по всей стране. Последнюю группу учителей они подготовили летом – то были бурные полтора месяца – теперь же середина учебного года, всех уже распределили. Однако за последние недели несколько человек уволились, сетовал Ронни, руководство волнуется, положение безвыходное. Дать Зи электронный адрес его сестры?
То, как легко оказалось получить место в «Учителе для каждого» выглядело почти пугающим. «Врать не буду. Для нас важнее всего энтузиазм», – сказали Зи по телефону. Так и вышло, что к концу зимы Зи перебралась в Чикаго.
