– Ты считаешь, мне лучше это все бросить?
Ноэль посмотрела на нее в упор.
– Вот как ты поняла мои слова? Нет, я, конечно же, так не считаю. Нельзя так поступать с учениками, прямо в середине учебного года, хотя некоторые и поступают. Стабильность этим детям нужна как воздух. Оставайся, доработай до конца года, приложи все усилия, а уж там решай. Слушай, я не сомневаюсь в том, что ты хороший человек, а еще я уверена, что ты из тех, кто стремится к… как ты сама это называешь, «самоотдаче»? Я прекрасно знаю, каково это: сама через такое прошла. Но иногда самоотдача состоит в том, чтобы жить своей жизнью, оставаться собой, не растерять собственных представлений. Оставайся собой – и все получится. Может, не в глобальном смысле, но получится.
– Я все это видела по-другому, – негромко произнесла Зи. Ноэль кивнула. – В общем, произошло все очень стремительно. Я жила с родителями, работала помощником юриста. Терпеть эту работу не могла. Моя лучшая подруга работает у Фейт Фрэнк. У нее такой женский фонд, я подумала – вдруг и меня возьмут. Не сложилось. А мне нужно было сматывать из этой юридической шарашки, да и из родительского дома тоже. Причем судья Венди Эйзенстат ясно дала мне понять: занимайся, чем вздумается, но на жизнь изволь зарабатывать.
– Кто?
– Моя мать.
– Ты ее называешь судья Венди Эйзенстат?
– Да. Или судья Венди. Ее это бесит. Ей больше нравится «мама». Вот только она вечно меня судит за все мои поступки. Если я ее вижу во сне, то через раз – в судейской мантии. Как и отца. Он тоже судья Эйзенстат, хотя и поспокойнее будет.
Ноэль улыбнулась – это была ее первая улыбка? Как минимум – первая без двусмысленности.
– Я так понимаю, – сказала она, – что фамилия твоя не Эйзенхауэр.
– Нет.
– Но ты меня не поправила.
– Не стала. Ни к чему было тебя смущать.
– А учеников ты поправляешь, когда они ошибаются? – спросила Ноэль.
– Да. Нам так в «Учителе для каждого» велели.
– А ты всегда делаешь то, что тебе велят?
– Если не велят, а просят по-хорошему.
– Ладно, придется и мне научиться просить тебя по-хорошему, – сказала Ноэль. – Беру на заметку.
Зи помолчала, пытаясь это осмыслить.
– Это хорошая мысль. Может, даже результаты будут, – сказала она в конце концов. – Причем поважнее оценок в журнале. Вот и посодействуем делу женщин.
Тон разговора стал откровенно игривым. От взаимных колкостей он перешел к родам, продолжился гневным монологом, а теперь переметнулся в эту новую непонятную плоскость. «Совсем я запуталась!» – подумала Зи, глянув на маленькое изукрашенное ухо Ноэль.
– А у тебя мама очень заботливая? – внезапно поинтересовалась Зи.
– Средне. Больше похожа на корабельного стюарда. Но с хорошего корабля. А твоя?
– Она все, за что берется, делает хорошо. Не могу пожаловаться. Я вот сегодня смотрела на Шару и думала: вот и еще одна пополнила эти ряды, да?
– Какие ряды?
– Ну, мать произвела на свет крошечную потенциальную мать. Она ведь даже не вполне была уверена, что ждет ребенка, – сказала Зи. Поковырялась в тарелке. – Я такого себе и представить-то не могу, – добавила она.
– Чего, что у тебя будет ребенок?
– Ну типа того. Что в моем теле есть все для этого необходимое. Я вообще редко думаю о нем как о способном к деторождению. У меня, когда я была подростком, была психолог, которая занималась со мной танцами и явно считала, что мне не хватает женственности. Да так и было! Так и осталось. Да, мне нравится быть девушкой. Но я хочу сама определять, какой смысл вкладывать в это слово. Для меня ад – это внезапное рождение ребенка, которого ты выносила, сама о том не зная.
– Как и для всякого.
Зи вдруг спросила с напором:
– А мы точно узнаем, что будет дальше с Шарой и ее девочкой? Повидать ее сможем? Или, если она не вернется в школу, мы вообще про нее больше не услышим?
– Я за этим прослежу, и мы придумаем, как ей помочь – если будет чем. Уж я постараюсь, чтобы все это не ушло в песок.
– Она бестолковая, но ей нравится история. И даты хорошо запоминает, – сказала Зи.
Это было некоторым преувеличением, но ей захотелось произнести эти слова. Должен был кто-то заступиться за Шару Пик, обнаружить в ней хоть какие-то достоинства кроме способности выносить ребенка, которого она, скорее всего, в ближайшее время отдаст в чужие руки: нет, ее нельзя считать всего лишь набором плохо подогнанных деталей.
– Как она, наверное, напугалась, – сказала Зи.
Тело не всегда готово тебя слушаться. У него свои представления, свои векторы. Прямо сейчас Зи подумала, что и ее тело – своего рода камертон, откликающийся на тон, заданный Ноэль.
– У тебя самой вид перепуганный.
Зи подняла глаза.
– Было очень страшно. Я обалдела.
– Я не про тогда. Я имею в виду – сейчас, – произнесла Ноэль сдержанным, едва ли не официальным голосом. – Ты меня боишься.
– Ну, пожалуй, – согласилась Зи. – Ты действительно немножко страшная.
– Вот как ты меня воспринимаешь? Как страшного человека?
Зи помедлила с ответом, пытаясь сообразить, правильно ли понимает происходящее, суть этого нового голоса, которым заговорила Ноэль. У нее возникло знакомое чувство: Ноэль наверняка это понимала тоже. Думай, думай, понуждала себя Зи, гадая, не истолковала ли все превратно. Но иного объяснения ей в голову не приходило. После кризиса обычно воцаряется спокойствие, но этот кризис лишь обнажил другой, совсем иной кризис.
– Нет, – ответила Зи. – Не только так.
– А как еще? – Это было произнесено с явным вызовом.
Зи не придумала ничего, кроме:
– Все это очень странно.
– И тебе не нравится?
– Я не понимаю, что происходит.
– Точно не понимаешь?
– Ну, кажется, понимаю, – созналась Зи.
– И не против? – спросила Ноэль, а Зи кивнула.
Что сказать дальше, не знала ни одна, ни другая. Они вновь принялись за еду, пили холодное пиво, заказали на десерт один банановый пудинг на двоих, опускали ложки в одну и ту же бежевую массу, а Зи вспоминала, как Ноэль у нее на глазах ела в учительской йогурт, и ложечка постукивала по пластмассовым стенкам, точно копыта в галопе: цок-цок. Звук, с которым самодостаточная женщина ест типичную женскую еду: йогурт. Женщинам необходим кальций. Как же много на свете разных мест, где женщины едят йогурт.
– Просим счет? – предложила Ноэль и махнула рукой, подзывая официантку.
Зи сообразила, что Ноэль немного пьяна, и разволновалась – а может, именно легкое опьянение и вызвало у Ноэль столь неприкрытый к ней интерес. Может, Ноэль потянуло на флирт только благодаря пиву, а потом она ужаснется собственным поступкам, потому что, скорее всего, она – обычная методистка из спецшколы, натуралка до мозга костей.
