Грир, привет,
Очень хотелось бы поговорить с вами наедине. Можем встретиться? Дело важное. Спасибо…
Ким Руссо
Грир хотела было спросить у Бена, что он про это думает, но чутье подсказало ей, что не надо. Она вообще никому ничего не сказала. Две женщины встретились на следующий день перед работой в кофейне в центральной части Бруклина. Во времена работы в «Шрейдер-капитал» Ким одевалась строго, как подобает сотруднице большой корпорации, но на новом месте позволила себе более вольный стиль. При этом сама она выглядела скованной: качнула головой, когда на столик положили гигантское заламинированное меню, и заказала только черный кофе, который выпила едва ли не залпом.
– Послушайте, – начала Ким, – мы с вами плохо знакомы. Но мне всегда казалось, что вы относитесь к работе с полной самоотдачей. Именно из-за вас мне хотелось работать на двадцать шестом, а не на двадцать седьмом.
– Да, место приятное, – негромко подтвердила Грир, выжидая.
– Но, разумеется, после Уортона «Шрейдер-капитал» был для меня самое то. Они сильно мне льстили, когда брали на работу. – Ким опустила глаза, покрутила чашку. – Я видела ваше выступление. Кто-то прислал. Вы отлично себя проявили.
– Спасибо.
– Я должна сказать вам одну вещь.
– Хорошо.
Ким обхватила чашку обеими ладонями, убедилась, что Грир слушает внимательно.
– Программа наставничества в Эквадоре – фикция, – произнесла Ким.
Грир выдержала вежливую паузу, а потом сказала:
– Спасибо, что высказали свое мнение. Я знаю, подобные проекты за границей всегда привлекают много критики. Да, это выглядит как вмешательство богатеньких в чужие дела. Но это не фикция. Мы действительно даем этим женщинам шанс начать новую жизнь.
– Я не о том. Я имею в виду, что это фикция, потому что ее не существует.
Грир глянула на нее пристально.
– А вот это неправда, – произнесла она наконец.
Кофейню наполнял гул и перезвон голосов – обычное дело утром в выходные. Хлопали по столам меню, стеклянная дверь то и дело открывалась. Повсюду вокруг люди вели за кофе иные, куда более обыденные разговоры. Были тут мужчины с влажными прилизанными после душа волосами, в пиджаках и при галстуках; женщины – пахнущие духами, разодетые, жизнерадостные, деловые; мамочки с колясками, которые перегородили пожарный выход.
– Это правда, – ответила Ким.
– Сильно в этом сомневаюсь.
Ким сказала:
– Можем долго ходить вокруг да около, но мне нужно на работу, а я убеждена, что вы должны это услышать. Они отправили вас и эту девочку выступать со сцены в Лос-Анджелесе. Отправили, зная, что все это ложь. В моем мире такое считается недопустимым.
Грир с трудом осмысляла слова Ким, потому что они казались невозможными, она не понимала, что теперь с ними делать. Как будто любимый пес принес ей из леса подарок: мертвую птицу, окровавленную, изувеченную, все еще не остывшую – и преданно положил к самым ногам.
– Откуда вам это известно? – спросила Грир в конце концов.
– Несколько месяцев назад я присутствовала на заседании на верхнем этаже – как раз когда все это планировалось.
– Вздор полный, – произнесла Грир, чувствуя, что голос ее слабеет, будто растеряв половину частотного диапазона.
– Как скажете, и все же это правда. Мне тогда уже совсем не понравилось, как они подошли к делу, но после ухода из «Шрейдер-капитал» я просто выкинула все из головы. А вчера посмотрела ваше выступление на видео. Они отправили говорить вас, Грир, да еще и вывели к публике эту девочку. Им было решительно наплевать на то, что все это ложь.
– Что именно ложь? – выдавила Грир. – Все от начала до конца?
– Девушек действительно спасли. Послали туда группу безопасности, их вызволили.
– Отлично. Уже легче.
– А вот программа наставничества так и не состоялась. Сплошная фикция.
– Да с какой радости?
– Их самих подставили, – пояснила Ким. – Их представитель в Эквадоре.
– Алехандра Соса.
– Нет, не она. Следующая. Я думала, вы в курсе.
– Следующая? Но мы только ее и нанимали. Фейт ее проверила. Очень тщательно.
Ким качнула головой.
– Она была отличной кандидатурой. Согласна – она бы обязательно справилась. Но потом кое-что подкорректировали. У жены управляющего директора была приятельница в тех краях, вот жена и предложила, чтобы конкретику поручили ей. Попросила об этом мужа, тот – Шрейдера, а Шрейдер, понятно, сказал: да делайте что хотите. В результате Алехандру Сосу, по сути, отстранили, а Фейт, как я теперь понимаю, никто об этом не сообщил. Как бы то ни было, эта новая никуда не годилась. Наставников так и не нашла. Здание, которое мы арендовали, до сих пор пустует. Там поселились какие-то сквоттеры. Жена управляющего страшно расстроилась, когда все это всплыло, а дальше всем хотелось одного – спустить скандал на тормозах, очень уж история мерзкая. Стремились к одному – все замалчивать.
– А можно подать на эту новую в суд?
– Уже поздно. Да и суть, на самом деле, не в этом. Вы, похоже, пока не поняли. Как вам известно, мы напечатали брошюры, чтобы собирать пожертвования на продолжение программы наставничества. Денег поступило изрядно – возможно, и сейчас поступают. Но когда в «Шрейдер-капитал» узнали правду, они не потрудились закрыть фонд, публично сказать правду и вернуть деньги. Решили, что это плохо скажется на их репутации. Сбор денег продолжается – что, как вы понимаете, совершенно противозаконно. Ну и, разумеется, в этих брошюрах на каждой странице упоминается «Локи».
Грир закрыла глаза – единственное, что она могла сейчас сделать. Подумала про Фейт, про Эммета, про банковский счет, на который приходят деньги, про скандал в прессе, про то, как их всех засудят за мошенничество. Мозгу немного надо, чтобы слететь с катушек. Грир почувствовала, как давит в груди, в голове всплыл медицинский термин: стенокардия. Мне всего двадцать шесть, подумала Грир, хотя сейчас ей казалось, что это не так уж мало.
– Я хочу спросить одну вещь, – наконец заговорила она. – Про Лупе Изурьета, которая прилетела со мной в Лос-Анджелес и тоже выступала. С ней-то как? Она согласилась прочитать по-испански рассказ о своей наставнице, которая научила ее всяким полезным вещам. Компьютерной грамоте. Вязанью.
– Да уж, согласилась, – поддакнула Ким. – Текст за нее написали.
– Это я его написала, – в ужасе произнесла Грир. – По просьбе Фейт.
Она вспомнила, какой запуганной выглядела Лупе – она-то думала, девушке просто боязно говорить на публике о своем тяжелом опыте. А на деле, видимо, смущение ее объяснялось тем, что Лупе, стоя на сцене, читала по бумажке лживые слова, которые ее заставили прочитать. Грир взглянула на Ким, ища на ее лице хоть какие-то признаки помешательства, намек на то, что перед ней – разобиженная бывшая сотрудница, которая решила наказать бывшего работодателя. Но Ким смотрела на нее, не отводя глаз, и ждала ответа, и тут Грир вспомнилась еще одна подробность. Лупе в самолете, облачко белой шерсти, спицы, торчащие из сумки – все это нетронутое. Тогда, в полете, Грир подумала: Лупе стоило бы вязать, будет не так страшно.
