Жербер весь сжался, он не спускал глаз с Франсуазы, и на его лице отразилась настороженность.
– Не то чтобы мне не понравилось, – проговорил он. – Но это вызвало бы у меня большую робость.
Франсуаза перевела дух и сумела мило улыбнуться.
– Искусный ответ, – сказала она, голос ее окреп. – Вы правы, это было бы неестественно и тягостно.
Она протянула руку к фонарю. Надо было как можно скорее погасить свет и погрузиться во тьму; она наверняка расплачется, но по крайней мере избавится от этого наваждения. Все, чего она опасалась, – так это того, что их пробуждение утром будет волнительным.
– Спокойной ночи, – сказала она.
С отчаянным и нерешительным видом Жербер упорно смотрел на нее.
– Я был уверен, что перед отъездом в путешествие вы держали пари с Лабрусом, что я попытаюсь поцеловать вас.
Рука Франсуазы опустилась.
– Я не настолько самоуверенна, – отозвалась она. – Я прекрасно знаю, что вы принимаете меня за мужчину.
– Это неправда, – возразил Жербер. Его порыв вдруг угас, и снова тень сомнения прошла по его лицу. – Меня привело бы в ужас стать в вашей жизни тем же, что такие, как Канзетти, для Лабруса.
Франсуаза заколебалась.
– Вы хотите сказать – иметь со мной отношения, к которым я отнеслась бы с легкостью?
– Да, – согласился Жербер.
– Но я никогда ни к чему не отношусь с легкостью, – возразила Франсуаза.
Жербер с сомнением посмотрел на нее.
– Я думал, что вы это заметили, и это вас забавляло, – сказал он.
– Заметила что?
– Что мне хотелось поцеловать вас – той ночью в сарае и вчера на берегу ручья. – Он собрался с силами и с какой-то злостью добавил: – Я решил, что, вернувшись в Париж, я поцелую вас на перроне. Только я думал, что вы рассмеетесь мне в лицо.
– Я! – воскликнула Франсуаза. Теперь щеки ее пылали от радости.
– И вообще я много раз этого хотел. Мне хотелось бы вас поцеловать.
С затравленным видом он съежился в спальном мешке. Измерив взглядом расстояние, отделявшее их друг от друга, она решилась:
– Ну что ж, сделайте это, глупый, милый Жербер, – сказала она, подставив ему губы.
Через несколько мгновений Франсуаза с изумленной осторожностью коснулась этого молодого, гладкого и крепкого тела, которое долго казалось ей неприкасаемым; на сей раз она не грезила; она действительно ощущала его наяву. Жербер гладил ее спину, затылок, затем его рука замерла на голове.
– Мне так нравится форма вашей головы, – прошептал Жербер и добавил тоном, какого она от него не слышала: – Мне так странно обнимать вас.
Фонарь погас, по-прежнему свирепствовал ветер, и разбитое стекло не препятствовало холодному дуновению. Франсуаза прижалась щекой к плечу Жербера, успокоившись подле него, не чувствуя напряжения. Она не испытывала больше смущения говорить с ним.
– Знаете, – сказала она, – не только из чувственности, но, главное, из нежности мне хотелось быть в ваших объятиях.
– Это правда? – радостно отозвался Жербер.
– Конечно, правда. Вы никогда не ощущали, что я относилась к вам с нежностью?
Пальцы Жербера сжали ее плечо.
– Это… это меня радует, – сказал он. – Это… это действительно радует меня.
– Но разве это не бросалось в глаза? – спросила Франсуаза.
– Вовсе нет, – отвечал Жербер. – Вы казались такой сухой. И мне бывало даже тяжело, когда я видел, с каким видом вы смотрите на Лабруса или на Ксавьер: я говорил себе, что в отношении меня у вас никогда не будет такого выражения.
– Это вы говорили со мной жестко, – сказала Франсуаза.
Жербер прильнул к ней.
– А между тем я всегда очень сильно любил вас, даже очень, очень сильно.
– Вы хорошо это скрывали, – заметила Франсуаза. Она прикоснулась губами к его векам с длинными ресницами. – В первый раз у меня появилось желание вот так взять руками эту голову в моем кабинете, накануне возвращения Пьера. Помните? Вы спали на моем плече, вы даже не думали обо мне, и все-таки я была рада знать, что вы рядом.
– О! Я не совсем спал, – признался Жербер. – Мне тоже нравилось чувствовать вас рядом, только я думал, что вы подставляете мне свое плечо, как предложили бы подушку, – с удивлением добавил он.
– Вы ошибались, – сказала Франсуаза. Она провела рукой по мягким черным волосам. – А знаете, тот сон, о котором я вам рассказывала тогда в сарае, когда вы говорили мне во сне: ну нет, это не сон, это было бы слишком глупо, если бы не было правдой… Я солгала вам, я боялась пробуждения не потому, что мы прогуливались в Нью-Йорке, а потому что я была в ваших объятиях, вот как сейчас.
– Возможно ли это? – проговорил Жербер. Он понизил голос. – Утром я так боялся, что вы заподозрите меня в том, что в действительности я не спал, а лишь притворялся, чтобы иметь возможность прижать вас к себе. Это было нечестно, но мне так этого хотелось!
– Ну что ж! Я даже не подозревала об этом, – сказала Франсуаза. Она рассмеялась. – Мы еще долго могли бы играть в прятки. Я хорошо сделала, грубо обрушившись вам на голову.
– Вы? – удивился Жербер. – Вовсе вы не обрушились, вы ничего не хотели говорить.
– Вы полагаете, что это благодаря вам мы дошли до этого? – спросила Франсуаза.
– Я сделал не меньше вас. Я оставил гореть фонарь и поддерживал разговор, чтобы помешать вам заснуть.
– Какая смелость! – сказала Франсуаза. – Если бы вы знали, с каким видом вы смотрели на меня за ужином, когда я делала жалкие попытки.
– Я думал, что вы пьянеете.
Франсуаза прижалась щекой к его щеке.
– Я рада, что не пала духом, – призналась она.
– Я тоже, – сказал Жербер, – я тоже рад.
Горячими губами он припал к ее губам, и она почувствовала, как он тесно прижимается к ней.
Такси катило между каштанами бульвара Араго. Голубое небо над высокими домами было чистым, как в горах. С робкой улыбкой Жербер обнял Франсуазу за плечи. Она прислонилась к нему.
– Вы по-прежнему довольны? – спросила она.
– Да, я доволен, – ответил Жербер. Он доверчиво смотрел на нее. – Мне кажется, что вы действительно привязаны ко мне, и меня это радует. Поэтому мне почти все равно, что долгое время я вас больше не увижу. То, что я говорю, выглядит не слишком любезно, но на самом деле это очень хорошо.
– Я понимаю, – сказала Франсуаза.
К горлу подступило легкое волнение. Она вспомнила завтрак на постоялом дворе после их первой ночи: улыбаясь, они смотрели друг на друга с радостным удивлением и некоторым смущением, в путь они тронулись, сцепившись пальцами, словно швейцарские новобрачные. В долине у подножия Жербье-де-Жонк Жербер сорвал темно-синий цветочек и подарил Франсуазе.
