Все эти мысли вихрем пробежали в голове Матвея, но Осокину он лишь сказал:
– Вчера баню топили и недоглядели.
– Ну, понятно, – как-то сухо заметил Осокин.
– Может, чаю, Григорий Петрович? – вежливо осведомился Твердышев.
– Нет, благодарствую. Ты где с семьей остановился?
– У старосты Никифора Ермолаевича. Две горницы нам отдали на время.
– Так вот, – властно заявил заводчик и встал. Устремив испытующий взор на молодого мужчину, Осокин медленно произнес: – Прямо сегодня езжай на мои склады, что у Троицкого завода. Михаил Дементьевич уже предупрежден. Заберешь у него бревна для сруба нового, сколько нужно, ну и других материалов. И дом новый начинай строить. Негоже тебе, моему управляющему, по чужим избам мыкаться. Уразумел ли? Вот деньги возьми, чтобы мужикам работу оплатить. – Осокин вытянул из кармана камзола бархатный кошелек и отсчитал несколько десятков ассигнаций, положив их на деревянный стол перед Твердышевым.
– Григорий Петрович, зачем вы?! – опешил Матвей.
– Ты, братец, не спорь, а дело делай. Чтоб до Купалы новый дом отстроил и переехал. Я сам проверю! – Осокин повернулся и, опираясь на дорогую трость, направился к двери. Твердышев так и стоял у стола, выпрямившись и непонимающе глядя на старого дворянина. Григорий Петрович чуть задержался у двери и, обернувшись, добавил: – Что, как столб, встал-то? Сказал же, бери телеги, людей и на Троицкий езжай. На три дня освобождаю тебя от работы. Михееч за заводом присмотрит.
Благодаря покровительству Осокина, уже на следующий день Твердышев нашел работников, дюжину мужиков, которые за хорошую плату согласились за месяц справить ему дом, все хозяйственные постройки, конюшню, баню и часть сгоревшего забора.
Дом старосты был простым и просторным. Жил мужик лишь со старой матерью да двумя собаками. Еще в турецкую войну Никифор потерял ногу и ходил колченогим, оттого, видимо, и не мог найти себе жену. Твердышевым выделили две смежных комнаты: проходную горницу, где стояла печка, да маленькую спальню, которая примыкала сбоку. Девочки и Варенька заняли горницу, так как там было больше места. Дети спали на печке, где было теплее, а девушка сбоку на простой узкой кровати. В маленькой спаленке было мало места, и едва поместилась одна кровать для Матвея и Арины.
Оставшись без денег и драгоценностей, Варя впала в уныние и решила, что теперь ей уж точно надо возвращаться домой в Петербург, ибо нечем заплатить за кров старосте и Твердышевым. К тому же вся привезенная одежда сгорела на пожаре. Во всеобщем хаосе Варя успела лишь схватить расческу с заколками, немного белья да пару чулок. Так же остались целыми казакин, подгоревшее платье и белье, что были на ней.
Конечно, можно было отписать отцу в Петербург и попросить денег. Но тогда Андреевский сразу же выяснил бы, где она. Наверняка приехал бы за ней сюда и непременно вернул домой. В этом она даже не сомневалась. Мало того, все бы узнали, что она жила здесь по поддельным документам Варвары Олсуфьевой, а это грозило уже скандалом в полиции, весь все подорожные и документы на проживание здесь были выписаны на другое имя. Потому открывать свое местонахождение перед отцом она не собиралась. Пусть он думает, что она живет в Москве. Письма, написанные рукой Вари, ее двоюродная сестра которая была с ней в сговоре, еженедельно отправляла Дмитрию Григорьевичу, чтобы он был спокоен.
Арина с детьми также не успели ничего вынести из горящего дома. Все уже легли спать, когда загорелась баня. Пожар заметили соседи, которые и разбудили Твердышевых и Варю. Спросонья в спешке Арина накинула на плечи тулуп и, закутав потеплее девочек, выбежала с ними наружу, в тот момент, когда огонь уже пожирал баню. Выскочив на двор, Арина и Варя едва успели вывести из сарая и конюшни животных, которые истошно выли, окутанные серыми клубами дыма. Почти все следующие сутки Арина с Машуткой бегали по селу и ловили сбежавших свиней да уток, которые за ночь разбрелись невесть куда.
Бабка Евгения, мать старосты, оказалась довольно гостеприимной и весело приговаривала, что теперь с новыми жильцами ей легче будет управляться с хозяйством и с живностью.
Уже на следующий день Варя с удрученным видом заявила Арине, что ей, видимо, надо возвращаться в Петербург.
– Отчего же? – удивилась Арина.
– Так денег у меня больше нет, а из милости жить не хочу. Придется вернуться к отцу.
Арина нахмурилась, как будто размышляя над чем-то, и спросила:
– Варвара Дмитриевна, вы ведь не хотите уезжать?
– Конечно же, нет, – вздохнула девушка. – Я пока ничего не сделала для брата. А без него мне в столице горестно будет.
– Да, да, я понимаю. Знаете, что я подумала. У меня в мастерской дел невпроворот, и не успеваю я ничего. Уже давно прошу Матвея, чтобы к нам в дом девушку в помощь взять. Вы только не обижайтесь. Вот ежели бы вы согласились, Варвара Дмитриевна, помогать мне по хозяйству. Да и делать-то не особо много. Живность накормить, прибрать в доме да еду сготовить. Ну и за детьми присмотреть. А то мне неудобно в обед домой бегать, чтобы всех накормить. А за помощь вашу будете жить у нас. Как вам такое предложение?
– Я даже не знаю, – замялась Варя.
Работа по дому, конечно, не была ей противна, но и не сильно прельщала. Все же она была дворянка, а не какая-нибудь деревенская девка. Но сейчас, здесь, в глуши, она явно должна была как-то приспосабливаться, раз у нее не было денег для дальнейшего проживания. Оттого предложение показалось ей весьма заманчивым. Гораздо лучше было остаться здесь и помогать Арине, чем вернуться домой и забыть свою мечту остаться рядом с Олсуфьевым. Варя, выросшая в роскоши, лишь опасалась, что не справится. А насчет того, что по статусу ей не положено мыть полы, она даже не переживала. Вряд ли в Петербурге об этом станет известно, а если и так, все равно в это никто не поверит. Потому она, уже почти решившись, неуверенно сказала:
– Но я никогда не мыла полов и готовить едва умею. А скотину вообще боюсь.
– Это дело нехитрое, – воскликнула, всплеснув руками, Арина. – С уборкой вам Машутка все покажет, да и я. А живность только покормить надо будет раз в день. Утром и вечером я сама. Я научу, чем и как. Коров и коз я сама поутру да вечерком подою. Да и девочки вам в помощь будут.
Варя, которая весь последний день печалилась о том, что ей, видимо, придется уехать, воодушевилась и согласно закивала, благодарно улыбаясь Арине:
– Спасибо вам, Арина Афанасьевна. Что бы я без вас делала? Уже не в первый раз вы помогаете мне. Если бы Матвей Гаврилович согласился, я бы хотела остаться и помогала бы вам по хозяйству.
– Я с Матвеем поговорю, – кивнула Арина. – Рада, что вы решили остаться, Варвара Дмитриевна. А насчет сгоревшей одежды не беспокойтесь. Я уже говорила с Матвеем, на следующей неделе в Кунгур съездим, купим, чего надо. Ведь не все сгорело. Часть серебра, та, что Матвей в земле зарыл, цела осталось. Правда, на выкуп доли копили, но теперь уж что поделать, коли беда случилась.
