– Вы и правда больны, Варвара Дмитриевна? – задал он вопрос напряженным тоном, не отходя от нее. Она попыталась сесть, и он помог. Тут же отклонив его руку, Варя несколько раз моргнула, как будто приходя в себя. – И давно это у вас? – не унимался он.
Она нервно взглянула на него и пролепетала:
– С детства. Едва начинаю волноваться, так дышать не могу нормально, а затем и сознание теряю.
– И отчего же вы волнуетесь? – задал он глупый вопрос.
– Вы прекрасно знаете, отчего теперь это произошло…
Поняв, что она намекает на его поцелуй, Твердышев сжал кулак и направился к двери, буркнув через плечо:
– Пойду, остальное белье прополощу и принесу. Одни больные на мою голову…
Уже смеркалось, когда Варенька, запыхавшись от быстрой ходьбы, достигла двора Рогожиных. Постучавшись в запертые ставни, она осталась ждать на улице. Через какое-то время в окне появилась бабка Евгения. Увидев девушку в легком темном платке на голове и во всем черном, она испуганно спросила:
– Кто-то помер?
– Отчего вы так говорите, Евгения Лукинична? – опешила Варя.
– Дак одета ты по трауру.
– Да нет, все здоровы, Слава богу. Мне поговорить с вами надо. Откроете?
– Заходи, конечно, дочка, – сказала старушка и поплелась отпирать двери.
Варя с воодушевлением поспешила к дворовым воротам, надеясь лишь на то, что наконец-то все утроится в ее жизни. Но спустя четверть часа бабка Евгения, внимательно выслушав просьбу девушки, печально заметила:
– Ох, я бы рада, деточка, чтобы ты пожила с нами. И по хозяйству помогла бы мне, да и скучно мне одной целыми днями. Но не могу я за Никифора ответ держать. Уехал он в соседнюю волость, на поминки крестного. Вернется только на следующей неделе. Как он воротится, я враз поговорю с ним о тебе. Думаю, противиться он не станет.
Варя опечалилась. Ведь она надеялась на то, что уже сегодня ей удастся переехать в дом к старосте. Она, конечно же, не рассказала бабке Евгении истинных причин отъезда, а придумала довольно убедительный предлог, сказав, что ее присутствие тяготит Матвея Гавриловича. Но теперь переезд, похоже, придется отложить.
– А может, я пока поживу с вами, бабушка? А потом вернется Никифор Ермолаевич, и спросим у него? – предложила Варя.
– Нет, не дело это, – тут же нахмурилась бабка Евгения. – Не знаю, как у вас, у дворян, а у нас положено, чтобы мужик решал, и слово последнее за ним было. Как же мы без него решим-то? Ты не беспокойся, дочка, неделя-то быстро пролетит. Потерпи…
Поджав несчастно губы, Варя задумалась о том, как ей выдержать эту злосчастную неделю под одной крышей с Твердышевым.
– А, может, тогда я другой дом поищу? – неуверенно поинтересовалась Варенька.
– Да вряд ли найдешь, деточка, – объяснила ей старуха. – Все заводские в нужде живут да семьями большими. Место у них вряд ли найдется. Да и вряд ли кто тебя на постой примет без денег, как мы. Если только поп местный или Лыковы. Но знаешь, у попа детей почти дюжина да жена больно лютая. А Лыковы вообще голь да пьянь черная. Не дело тебе у них маяться.
– Наверное, и правда придется подождать немного, – произнесла печально девушка.
– Вот о том я и говорю тебе, деточка…
Осенние дожди сменили лето и чуть охладили воздух. Каждый день Варя считала дни, отмеренные ей бабкой Евгенией, и надеялась на то, что скоро ее жизнь вновь станет спокойной. Никифор Ермолаевич должен был вернуться со дня на день. Домашние не знали о планах Вари, и она решила рассказать им все только при отъезде.
С каждым днем девушка замечала, что поведение Матвея становится все более давящим и даже вызывающим. После того раза на реке он постоянно пытался ей помочь, причем когда этого не видела Арина. То ведра с водой вытягивал ей из колодца, то дров приносил, то котелок тяжелый из печки доставал. Варя, конечно, сразу же пресекала все попытки мужчины приблизиться и всячески избегала его. Но теперь она отчетливо видела настойчивые заинтересованные взгляды Твердышева, направленные на нее, которые он даже не пытался скрыть. Вареньке казалось, что он следит за ней и как будто только ждет удобного случая, чтобы приблизиться к ней вновь. Она старалась с ним не говорить и тут же уходила из комнаты, если появлялся Матвей. Наедине они никогда не оставались, и Варя была рада тому, что он все дни напролет пропадает на заводе, а по вечерам рядом Арина и дети.
Все эти дни девушке очень хотелось увидеть Алексея, но она не решалась поехать к нему. Варя все еще не оправилась от унижения, которому подверг ее Твердышев, и понимала, что пока ее душевные силы не восстановятся, она не сможет появиться перед Олсуфьевым и, возможно, вновь выдержать его пренебрежение. После того что уже пережила, она боялась, что холодность Алексея раздавит ее окончательно.
Тот сентябрьский день начался вполне обычно. Позавтракав вместе с Матвеем, который еще засветло ускакал на завод, Арина, подоив корову, отправилась с мастерскую. Девочки и дом остались на попечение Вари. Девушка испекла блины, накормила Машутку и Танюшу и отправила их гулять на двор, так как стоял теплый ясный день. Затем, ближе к обеду, Варя сварила суп и испекла пирог с картошкой. Пирог получился очень вкусный, и, отрезав по куску детям, она попросила Машеньку отнести часть пирога бабке Евгении, а заодно узнать, не вернулся ли Никифор Ермолаевич? Девочка ушла, а Варя принялась за уборку в доме. Танюша прыгала тут же, мешая ей, и Варя придумала ей занятие. Она дала девочке небольшое ведерко свежей ботвы и велела насыпать ее свиньям. Таня, довольная тем, что ей поручили столь важное дело, умчалась с ведерком на двор, по дороге рассыпав часть содержимого.
Она наконец вздохнула свободно, радуясь тому, что может без помех домыть пол в гостиной и других комнатах. Заправив длинный конец юбки за пояс, чтобы та не мешала, девушка аккуратно внаклонку мыла полы, то и дело споласкивая грязную тряпку в воде. Ей стало жарко от постоянных наклонов, и потому она разделась до тонкой нижней сорочки, которая была без рукавов и носилась обычно под платье. В доме, кроме нее и детей, никого не было, оттого девушка полагала, что вряд ли кто увидит ее в столь неприглядном виде.
Она почти закончила мыть пол на кухне, когда заслышала шорох. Подумав, что ей показалось, она даже не обернулась, так как звонкий топот Танюши очень хорошо знала. Лишь когда послышался громкий звук шагов за спиной, она поняла, что все же вернулась девочка. У Вари уже было придумано для нее очередное занятие. Девушка, не оборачиваясь и продолжая в наклонку возить тряпкой по деревянному полу, бросила через плечо:
– Танюша, еще кур покорми. Миску с пшеном за дверью возьми.
Девочка не ответила ей, и за ее спиной было подозрительно тихо.
Варя удивленно обернулась. И тотчас едва не вскрикнула от испуга. В дверном проеме, чуть сгорбившись, возвышалась широкоплечая фигура Твердышева. Он стоял, не шевелясь, а его горящие глаза, обращенные на нее, словно светились. Варя осознала, что она босиком, а юбка задрана до пояса. А минуту назад она вообще мыла пол в такой позе, которая явно не предназначалась для взоров этого мужчины.
