И Ольга решила сделать все, чтобы эта темноволосая кокетка, как можно скорее убралась из дома Твердышева и освободила ей дорогу к сердцу Матвея. Не в силах более выдерживать эту идиллию между молодыми людьми, Ольга громко затопала и заметила, как мужчина тут же поднялся с пола и отошел от Вари. Ольга же как ни в чем не бывало вошла в столовую и подозрительно оглядела соперницу.
Ко всеобщему удивлению, Маша скоро поправилась, остался лишь кашель. Лекарь велел парить девочку в бане, чтобы прогревать легкие, дабы болезнь поскорее отступила. Варя старалась как можно чаще ласкать девочку, говорить с ней, утешать ее, когда та плакала, вспоминая о матери. Еще через пару дней девочка перестала пить микстуры, прописанные Иваном Петровичем. Варя была рада, что Маша быстро выздоравливает, а та все время крутилась возле девушки, обо всем спрашивала ее, помогала по хозяйству, шепталась с нею по углам. Все это вызывало зависть у Ольги, ее родной тетки. Однажды, когда они были с Машей наедине, Ольга, не сдержавшись, зло спросила:
– И что ты льнешь к Варваре? Ведь не родная она тебе!
– И что? Она хорошая, – просто ответила Машутка.
– Как же хорошая, так и норовит раздор в вашу семью внести!
– Почему вы так говорите, тетка Ольга? – недовольно спросила девочка.
– Что же, думаешь, я не вижу, как отец твой смотрит на нее? – пробубнила завистливо Ольга. – Словно пес голодный на цепи. Ох, хитрая она, эта Варвара Дмитриевна.
– А я люблю ее, она меня читать учит, – насупилась Маша. – А как матушка померла, Варенька все время ласкает меня и жалеет.
– Вот еще! – воскликнула Ольга. – Померла мать и ладно, чего горевать-то? Ты, Машка, мала еще, чтобы понимать все. А я тебе говорю, это Варька твою мать в могилу свела!
После этой фразы Ольги у Маши на глазах заблестели слезы.
– Врешь ты все! Злая ты! – закричала девочка и убежала прочь из кухни.
Лишь спустя полчаса Варя нашла девочку на конюшне всю в слезах. Она попыталась добиться от нее, что случилось, но Маша упорно молчала и лишь несчастно жалась к Варе, горько всхлипывая. Так и не добившись ни слова от девочки, Варенька решила, что та вновь вспоминает о матери. Она увела ее в дом, уложив в постель, а затем долго гладила девочку по голове, пока Маша не забылась тяжелым сном.
Было уже за полночь, когда Ольга на цыпочках со свечой в руке пробралась по коридору к спальне Матвея. Домочадцы уже спали. Задув свечу на пороге, она тихо вошла в комнату. Мужчина лежал на кровати на боку, спиной к ней, вытянув длинные ноги. Он был обнажен, и лишь его бедра и живот оставались прикрыты одеялом. Ольга тихо поставила затушенную свечу на комод и приблизилась к нему. Широкие обнаженные плечи его и густые волосы, которые темной копной лежали на подушке, привлекли ее внимание. Она подошла вплотную и ласково провела рукой по густой шевелюре Матвея, а затем по мощным плечам. Он что-то неразборчиво пробормотал во сне, и его широкая ладонь невольно накрыла руку девушки, которая ласкала его плечо.
– Варенька, – прошептал он и медленно повернулся.
Он раскрыл сонные глаза и замер. Но вместо ожидаемой темноволосой стройной фигурки у своей постели, он увидел пухлую Ольгу.
– Ольга? Зачем вы здесь? – хрипло непонимающе произнес Твердышев и нахмурился.
Ольга, была в длинной ночной сорочке. Замерев, она стояла от него в двух шагах и испуганно смотрела ему в глаза. Проворно сев на кровати, он грозно взглянул на девушку и прохрипел:
– Что это вы удумали, а?
– Я только хотела, – начала она лепетать.
Матвея тут же осенило, что Ольга не просто так зашла в его спальню. И зачем она гладила его плечи, когда он проснулся? Размышления о ее поведении, совсем не понравились Твердышеву. Ибо в своей спальне он желал видеть вовсе не Ольгу.
– Немедленно уходите! Не дело это, незамужней девке в спальни мужские захаживать! – недовольно пробубнил он.
Ольга, прижав руку ко рту, чтобы не вскрикнуть, взвилась с места и быстро исчезла за дверью. Твердышев же тяжело вздохнул и, что-то пробубнив себе под нос, вновь упал головою на подушку, закрыв глаза.
Разозлившись на Матвея за его холодность, Ольга затаила еще большую злобу. Она начала тайно подговаривать Танюшу против Вари, и ей удалось настроить малышку против девушки. После этого девочка начала огрызаться на слова Вари и совсем не слушала ее. Пару раз Твердышев, заметив непослушание младшей дочери, прикрикивал на Таню, заявляя, что накажет ее.
Ольга же не унималась и продолжала лить в уши Маши свои злые слова. Но девочка любила Варю, и все гадкие фразы Ольги вызывали лишь слезы у девочки. Варя почти неделю не могла вызнать, что происходит с Машей, но однажды вечером случайно подслушала разговор из-за приоткрытой двери. В тот момент Варенька в ужасе услышала, как Ольга при девочке обвиняет ее Варю в том, что та спуталась с их отцом и свела в могилу Арину. Не выдержав этой гнусной лжи, девушка стремительно вошла в гостиную и холодно произнесла:
– Ольга Афанасьевна, я любила вашу сестру. И никогда не желала ей ничего дурного, – она обернулась к Маше и ласково попросила: – Машенька, милая, иди погуляй. Мне с Ольгой Афанасьевной поговорить надо.
– Нужно мне больно с вами разговоры вести, – зло выплюнула Ольга.
Девочка кивнула и послушно вышла из гостиной. Выждав минуту, дабы Маша не услышала ее слов, Варенька холодно и надменно взглянула на Ольгу и жестко процедила свинцовым голосом:
– И насчет меня и Матвея Гавриловича. Вы многого не знаете, оттого не можете ничего утверждать. Поэтому впредь прошу вас не говорить на эти темы с детьми и не изводить их своими гнусными догадками! Иначе мне придется все рассказать Матвею Гавриловичу!
– Что это вы себя здесь хозяйкой почувствовали, как я погляжу? – ощетинилась Ольга.
Варя тут же вспомнила все навыки холодного высокомерного поведения, выученного ею еще с детства, и прочеканила:
– Матвей Гаврилович сам просил меня остаться. Помочь ему с детьми. А вам, насколько я осведомлена, ваш отец велел сюда приехать. Так что я не думаю, что, враждуя со мной, вы надолго останетесь в этом доме, Ольга Афанасьева.
– Ишь ты, какая смелая! Что, думаешь, Матвея окрутила, так он на твою сторону встанет?
– Это что еще за разговоры? – вдруг раздался недовольный голос из коридора, и в открытые двери вошел Твердышев. Он отчетливо услышал последнюю фразу Ольги и, угрожающе посмотрев на нее, добавил: – Варвару Дмитриевну просил остаться в своем доме я. И не потерплю, чтобы здесь обращались к ней в неуважительном тоне! Вы поняли меня, Ольга?
Та открыла рот, видимо, собираясь высказать свое очередное недовольство, но не решилась, побледнев под мрачным взором Твердышева, и лишь тихо пробубнила что-то себе под нос.
– Я не слышу вашего ответа, – произнес холодно Твердышев.
– Поняла, – сникла Ольга и быстро направилась в открытую дверь столовой.
