Твердышев и Варя остались одни, и девушка, устало вздохнув, устремила на Матвея несчастный настойчивый взгляд.
– Зачем Ольга Афанасьевна живет с нами? – поинтересовалась она.
– Вам же, Варенька, тяжело за домом одной смотреть и с детьми еще возиться.
– Вот еще новость! – обиделась она. – Машутка и Танюша мне не в тягость.
– Да и зачем вам присматривать за ними? Не родные они вам. К чему вам эти хлопоты? Собой занимайтесь. Хотите, завтра велю Егору с вами в Красноуфимск за покупками съездить? Купите себе новых платьев?
– Вы разве не видите, что своими словами она заставляет детей страдать? – спросила Варя, делая вид, что не услышала последней фразы Твердышева.
Он приблизился к ней и проворковал:
– Да что вы все о детях. О ком другом бы подумали лучше…
Она вскинула на него глаза и тут же подтвердила свою догадку.
– О вас, что ли? – ехидно осведомилась она.
– Хоть бы и обо мне, – произнес он грудным голосом и приблизился к ней вплотную. – А может, девочек вообще с Ольгой к деду отправить пожить? И нам мешать не будут.
Варя опешила и нахмурилась.
– Не надо так говорить. Дети никому не мешают, – возмущенно заметила она. – И я не позволю вам выбросить их из дому, словно котят, которые вам стали не нужны.
– Ну, хорошо, хорошо, не сердитесь, Варвара Дмитриевна, – более мягко ответил Матвей. – Не хотите, чтобы они уезжали, пусть с нами живут.
Она отвернулась от него, облегченно вздохнув. Чтобы избавиться от опасной близости Твердышева, Варя отошла от него и, присев за небольшой столик, взяла вязание. Она слышала, как он подошел к ней сзади, и вздрогнула, когда Матвей ласково, едва касаясь, провел ладонью по ее волосам, закрученным в затейливый большой узел на затылке. Он склонился над ней, и его ладони осторожно сжали ее плечи. Когда же ощутила его губы на своей щеке, она возмутилась:
– Не надо так!
Ее фраза не остановила Твердышева, и его руки обвили ее стан.
– Ягодка моя сладкая, – прошептал он хрипло, и его губы прильнули к ее коже за ушком.
– Вы же обещали, – нервно сказала Варенька, бросив на прежнее место вязание.
Она проворно высвободилась из кольца его настойчивых рук и встала.
– Обещал. А теперь мочи больше нет издали смотреть.
Обернувшись к нему, она воскликнула:
– Арина умерла три недели назад. Неужели вас ничего не трогает?
– Что это вы совестить меня вздумали, Варвара Дмитриевна? – заметил Матвей, помрачнев. Он подошел к ней и, властно приподняв ее за подбородок рукой, заставил смотреть на себя. – Арина была мне хорошей женой. Только не любил я ее. А вас люблю, сильно люблю, оттого и терпеть нет больше сил, – он ласково, едва касаясь, провел по ее волосам ладонью. – Иван Петрович рассказал мне, что вы ребеночка ждете, – тихо произнес он. Настойчиво притянув голову девушки к своей груди, Матвей ласково запустил ладонь в ее собранные волосы и начал ласкать ее затылок пальцами. – Я очень рад…
Опешив, Варя закусила до крови губу. Она не понимала, отчего все эти люди, которые окружали их, из кожи вон лезли, чтобы угодить этому невозможному Твердышеву. Зачем лекарь рассказал ему о ее беременности, ведь она просила его молчать об этом. Варя вновь высвободилась из объятий мужчины и отошла в сторону, не желая говорить с ним на эту тему. Она плюхнулась на диванчик, что стоял рядом, и обреченно опустила голову. Быстро подойдя к ней, Матвей присел на корточки рядом.
– Посмотрите на меня, Варенька, – ласково велел он. Варя подняла голову, и его глаза оказались как раз на уровне ее глаз. Она видела его темный горящий взгляд, который пожирал ее своим зеленым светом. – Я уже договорился о венчании через месяц, – словно приговор произнес Твердышев.
– Не бывать этому! – возразила она в исступлении и отвернулась от него.
– Дороги у тебя нет другой, любушка. Поверь, все хорошо будет. А то как же сынок без отца-то будет? Не дело это…
– Вот как? – возмутилась Варя и гневно взглянула на мужчину. – Вы, не спросив меня, уже все решили?
– Да. Ваше дело бабское – подчиняться, – властно заметил он.
– А мои чувства вам неинтересны? – срывающимся от негодования голосом выпалила девушка.
– Нет, – жестко отрезал Матвей. – Стерпится – слюбится.
Окончательно разозлившись от его наглости, Варя нервно рассмеялась.
– Да кто вы такой, чтобы за меня решать?! – прошипела она и, оттолкнув его, встала и отошла от него подальше к печи. – Даже батюшка мой не смог подчинить меня своей воле. А уж под вашей, Твердышев, вовек ходить не буду!
Он пригвоздил ее жутковатым взглядом.
– Что ж думаете, не вижу, что не люб я вам? – взорвался он. – Но скажу вам одно, Варвара Дмитриевна, не уйти вам от меня!
Невидящим взором смотря сквозь Твердышева, Варенька думала о том, как все ужасно случилось в ее жизни. Она вдруг отчетливо осознала, что совершила страшную ошибку, приехав в это глухое место. Ее желание облегчить жизнь Олсуфьеву и завоевать его любовь разбилось о жестокую реальность жизни. Она не только не помогла Алексею, но и обрекла его и себя на мучения. Любовь Твердышева была для девушки как черный омут, из которого невозможно было вырваться. Все последние недели она сильно переживала по поводу своей неожиданной нежеланной беременности. И боялась, что Матвей все узнает. Теперь же, зная о ребенке, он вновь вознамерился сделать ее жизнь невыносимой и принуждал к венчанию. Это было так же, как с близостью. Он возжелал ее и взял даже против ее воли. А нынче, видимо, решил жениться на ней и вновь, несмотря на ее нежелание, намеревался осуществить задуманное.
Одна яростная мысль запульсировала в голове девушки – бежать к Тоболеву и договариваться с ним о незамедлительном отъезде, пока не поздно, пока этот невозможный человек окончательно не завладел ею. Воспользовавшись ее замешательством, Матвей медленно приблизился и, достав из-за пазухи берестяную коробочку, протянул ей.
– Вот, я уже и колечко купил тебе, обручальное, – ласково произнес он, раскрыв коробочку.
Варя нехотя устремила взор на украшение и ахнула. Невероятного насыщенного оттенка, обрамленный чеканным золотом, в оправе сверкал огромный, прозрачный цитрин. Как завороженная, Варя смотрела на огромный камень, что зиял в кольце, и осознавала, что это невозможно редкой воды и чистоты камень. А она довольно хорошо разбиралась в драгоценных камнях, ибо еще с юности была помешана на украшениях. Не понимая, где в этой глуши Твердышев достал подобный редкий чудный камень, она пролепетала:
– Такое чудо! – невольно тихонько прикоснулась пальчиками к холодной поверхности цитрина и медленно улыбнулась Матвею. – Могу я примерить?
– Конечно, оно ваше, Варенька, – проворковал он над ней и, достав драгоценность из коробочки, сам надел девушке кольцо на безымянный палец. Оно оказалось чуть великовато, но Варя умело свела пальцы вместе и удержала кольцо на нужном месте. Матвей, подумав, что девушка смягчилась, добавил: – Обещаю тебе, ягодка, если объявим нашу помолвку, то разрешу тебе с Алексеем Ивановичем увидеться.
