Так же в ответ обняла любимого отца и недоуменно пролепетала:
– Батюшка, как вы оказались здесь? – и запальчиво добавила: – Этот мерзавец держит меня взаперти и…
– И верно сделал! – перебил ее Андреевский, отстраняя дочь от себя и удерживая Варю на вытянутых руках. – Если бы не его люди, неизвестно, что бы сейчас было!
– Как это?
– А так! Я присяду, золотце, – заметил он, отойдя от нее и усаживаясь на ближайший стул. – А то в этом проклятом седле две недели без продыху. Нога дико болит.
В этот момент в комнату быстро вошел Осокин-Твердышев, и Андреевский обратил на него взор.
– Вы уже прибыли? – прямо с порога заявил Матей и мрачно добавил: – Я рад, что вы добрались целым.
– Почти целым, мой друг, – усмехнулся в ответ Дмитрий Григорьевич. – Меня подстрелили, словно воробья на ветке. Эти люди вообще не имеют чести и жалости. Хорошо хоть, пуля навылет прошла. За дорогу практически все зажило. Да и потрепали меня на славу.
– Вы же знали об их жестокости, когда вступали в их ряды, – отозвался Матвей, проходя в комнату.
– Знал, но думал, что моей шкуры их бесчинства не коснутся. Но видите, теперь моя нога изранена, а я как будто побывал в камере пыток. Только благодаря вашему человеку мне удалось сбежать от этих демонов. Я премного благодарен вам за свое спасение.
– Я рад, – кивнул Матвей. – За лекарем уже послали. Он осмотрит вас, Дмитрий Григорьевич.
– Батюшка, что происходит?! – не выдержала Варя, нервно смотря то на отца, то на мужчину, который внушал ей одновременно смесь неприязни и любовной агонии.
– О прости, Варенька, ты что же, ничего так и не знаешь? Уважаемый Матвей Гаврилович так и не рассказал тебе ничего?
– Чего? – нахмурилась она.
– Я подумал, что лучше вы сами, Дмитрий Григорьевич, все объясните своей дочери. Она, к моему сожалению, ненавидит меня, и оттого мои слова могут восприниматься ею превратно, только поэтому я умолчал обо всем.
– О да, я понял. Извините ее, если она была несдержанна, – успокоил его Андреевский.
– Весьма несдержанна, – согласился Матвей обиженно, как будто жалуясь на поведение Вари ее отцу.
– Батюшка, я требую немедленно мне все рассказать! Иначе я сойду с ума! Сколько можно этих недомолвок и тайн?! Последние три недели я пребываю в постоянной истерике.
– И зря, Варенька. Теперь уже все позади, надеюсь на то, – ответил, вздохнув, ее отец.
– Думаю, позади, – уверенно подтвердил Матвей. – Из тех, кто посмел сунуться в нашу губернию, трое убиты, одного мои люди намеренно оставили в живых, чтобы он доложил своим хозяевам, что добычу не так просто взять. Надеюсь, более они не сунутся сюда и отступятся от своих кровожадных планов.
– Я тоже на это уповаю, – кивнул Андреевский. – К тому же, я думаю, скоро мы уедем отсюда с Варенькой и Гришей, и все будет позади.
На это Матвей лишь промолчал и, как-то тяжко вздохнув, тихо вымолвил:
– Не буду вам мешать. Позже вам покажут комнату, Дмитрий Григорьевич. Приедет лекарь, слуга позовет вас. А теперь оставляю вас.
– О, премного благодарен вам, Матвей Гаврилович. Я ваш должник.
Матвей поклонился одной головой и уже повернулся к двери, чтобы выйти, но Андреевский окликнул его:
– Матвей Гаврилович, постойте!
– Да? – тот обернулся.
– Не держите на меня зла, – произнес Андреевский покаянно. – Я очень виноват перед вами и понимаю, что вы вправе ненавидеть меня и мстить. Но вы поступили как благородный и добросердечный человек. Ваша помощь неоценима. Потому прошу у вас прощения за все то зло, что причинил вам.
– Я простил вас, Дмитрий Григорьевич.
– Благодарю вас еще раз.
– Ваша дочь мне слишком дорога, и мой сын, – мужчина запнулся и тут же на миг замолк, пронзительно взглянув на Варю, понимая, что зря сказал это. – Только от этого…
– Да, я все понимаю, – кивнул Андреевский.
И только в этот момент Варю осенило.
– ПапА ты был в сговоре с этим человеком? – воскликнула она, переводя пораженный взор с одного мужчины на другого.
– Нет, моя канареечка, – ответил Дмитрий Григорьевич.
– Но как же?
– Я тебе всю объясню. Видишь ли, господин Осокин нас спас, выдернул из лап смерти в самом прямом смысле.
– Смерти? – пролепетала она и указала красноречивым взглядом на Матвея. – Этот человек похитил нас с сыном по твоей указке?
– Нет. Он лишь помог. Прошу, расскажите ей все, Матвей Гаврилович.
– Если Варвара Дмитриевна хочет услышать.
– Да говорите уже! – вскричала она, сплеснув руками. Она тут же осеклась, понимая, что уже достаточно истерик, потому тихо просяще сказала: – Матвей Гаврилович, прошу, говорите.
Услышав ее просьбу и видя ее горящий взор, направленный на него, Матвей прищурился и сказал:
– История кратка. Не буду скрывать, что последний год я следил за вашей жизнью, Варвара Дмитриевна, – увидев ехидную гримаску на ее красивом лице, он добавил: – И не думайте, что из-за вас. Вас я давно вычеркнул из своего сердца, раз вы не хотите любить меня, что ж, пусть так. Но мой сын. Я должен быть уверен, что с ним все хорошо. Оттого нанял определенных людей, которые сообщали мне обо всём, что происходит в доме вашего отца.
– Какая гнусность! – фыркнула она.
– Я не собираюсь оправдываться, – набычился вмиг Осокин-Твердышев.
– Варя, дай ему сказать, – попросил Андреевский. – Что ты в самом деле?
Она недовольно поджала губы и демонстративно села на диванчик, делая вид, что слушает дальше.
– Так вот, – продолжал Матвей, отмечая, что она смотрит на его подозрительно и как-то чересчур взволнованно. – Однажды мне доложили, что за вашим домом следят какие-то подозрительные люди. Я начал выяснять, в чем дело, и вышел на одного человека. Не буду вдаваться в подробности, но выяснилось, что слежку за вашим домом учинило некое тайное сообщество, в котором состоит и ваш отец.
Варя перевела удивленный взор на родителя.
– Все так, – кивнут Андреевский.
– До того времени я не знал, что это за люди, но попросил совета у своего дяди Григория Петровича. К моему удивлению, он так же оказался членом этого сообщества. И именно он поведал мне, что господин Андреевский не исполнил волю этой «масонской ложи» и будет казнен.
– Масон? Вы один из масонов, батюшка? – поразилась Варя.
– Да. Вот уже пару лет. И нынче я нарушил один из законов, установленных мастером Елагиным. Императрица узнала от меня об одном нелицеприятном деле касательно ложи, а я должен был молчать.
– Печальная история, – кивнул Матвей. – Мой дядя сообщил, что казнь будет массовой, и вместе с Дмитрием Григорьевичем будут казнены и его родные. Я был в ужасе. Оттого, испугавшись за вашу жизнь, сударыня, и за жизнь Гриши, решил уберечь вас от зла.
