– Боже, – пробормотала ошарашенно молодая женщина, судорожно сглотнув.
Мужчина обратил трепетный и мрачный взор на Варю и продолжал:
– Я понимал, что, если предупрежу вашего отца, и вы попытаетесь выехать из Петербурга, это непременно заметят и казнят вас до того, как вы покинете город. Потому я решил действовать через людей, которые почти так же опасны, как и те, которые приговорили к смерти вашего отца. Я с лихвой заплатил им, чтобы они сделали все, чтобы вывезти вас, Гришу и Дмитрия Григорьевича из города живыми. И доставить сюда. Здесь я бы смог защитить вас от этой жуткой братии-ложи, так как здесь их власть и влияние не действуют. Олейников сам придумал план, как вывезти вас тайком. Именно он решил везти вас отдельно друг от друга. Сначала малыша, потом вас под видом похищения. Затем Дмитрий Григорьевич получил от меня письмо, где все объяснялось. И последовал так же за вами, когда люди Олейникова в последний миг вырвали его из рук убийц.
– Да, так все и было, золотце, – закивал Андреевский. – В нашем особняке жуть что было, двух из моих людей безжалостно убили. Но думаю, теперь, когда мы здесь, других слуг не тронут.
– Действительно, Олейников вчера доложил мне, что все люди в вашем доме целы, – уточнил Матвей. – Единственное, непонятно что с вашим домом. Ваше имущество отныне под надзором тайной канцелярии.
– Видимо, мастер Елагин поспособствовал, – сквозь зубы добавил Андреевский.
– Какой ужас, о чем вы говорите, господа, – выдохнула Варя.
Ее голова прямо разрывалась от всех этих подробностей. Оказывается, Матвей не крал ее для удовлетворения своей похоти, а оказался неким спасителем им всем? Это было невозможно понять и принять. Ведь за последние дни она уже научила себя думать о нем плохо.
– И я очень благодарен Матвею Гавриловичу за все, что он для нас сделал, – по-доброму заметил Андреевский.
– Оттого, Варвара Дмитриевна, вы не должны держать на меня зла, – сказал приветливо Осокин и обратился уже к ее отцу: – В моем доме вы в безопасности и можете оставаться, сколько вам угодно. В моем распоряжении две сотни казаков, которые беспрекословно подчиняются мне, и «эти» люди не сунутся сюда. Особенно после показательного отстрела тех трех лазутчиков, которые пытались выяснить что-то о вас, коих мои молодцы заметили два дня назад.
– Здесь мы хоть как-то защищены от «них», – согласился Андреевский.
– Батюшка, зачем ты вообще служил у них, если знал, как опасны эти люди?
– Они вершат судьбы страны, могут влиять на императрицу, с их помощью можно получить любую должность при дворе. Я жаждал их покровительства, но сейчас понимаю, что просто так они ничего не делают. И малейшая ошибка карается смертельным приговором.
– И что теперь, батюшка? Мы будем прятаться здесь? – поинтересовалась Варя.
Отчего-то эта идея ей показалась весьма заманчивой.
Она то и дело бросала изучающие взоры в сторону Матвея, который так и стоял в напряженной позе у камина, скрестив руки на груди, и думала о том, что Осокин явно лукавит, делая вид, что заботился только об их жизнях. Наверняка он тоже доволен тем, что они хоть и по трагичному стечению обстоятельств, но оказались в его доме. Правда, та девица приезжала к нему раньше, но Варя даже не сомневалась, что Матвей до сих пор не остыл к ней Варе и точно будет рад, если она покажет ему свое расположение. А если они будут жить под одной крышей, то он, определенно, «сломается» и вновь покажет ей свою влюбленность. Эта мысль тут же вызвала у Вари радостное тайное ликование, и она даже кокетливо улыбнулась Матвею.
– Нет, мы уедем в Америку, – заявил Андреевский.
– В Америку? – опешила Варя, улыбка вмиг исчезла с ее лица, и она повернулась к отцу.
– Да. Только там они не смогут достать меня.
– Но…
– По просьбе Дмитрия Григорьевича, – добавил Матвей. – Так как по дороге сюда он написал мне и попросил посодействовать. Я договорился с купцом Дементьевым. Через три недели из Перми отплывает небольшое грузовое судно до Астрахани, точнее, беляна с железом и солью. По моей просьбе они готовы взять вас на борт и отвезти до Каспия.
– Там мы доберемся до Черного моря и далее в Америку, – объяснил Андреевский.
– По воде самый безопасный путь. На дорогах неспокойно, и на вас могут напасть.
– Вы, несомненно, правы, сударь, – согласился Дмитрий Григорьевич и печально улыбнулся. – Я в долгу перед вами и даже не знаю, как загладить свою вину.
– Я делаю это ради сына, – тихо сказал Матвей, быстро обратил взор на девушку.
Отчего-то Варе подумалось, что он хотел добавить, что еще ради нее, но промолчал. Однако она прекрасно запомнила его слова, сказанные чуть ранее: «Ваша дочь мне слишком дорога».
– Да, я понимаю, – закивал Андреевский. – Вы сердобольный и добрый человек, я был так неправ… – он помолчал и сосредоточенно посмотрел на собеседника. – И все же я, наверное, могу как-то отблагодарить вас? Правда, теперь денег у меня немного. Лишь то, что я успел забрать из своего тайника в особняке. А в эту пору уж точно наложен арест на все мое имущество. «Они» наверняка постараются осуществить эту подлую каверзу.
– Я не нуждаюсь в деньгах, – ответил Матвей и немедля добавил: – Однако есть одно… то, о чем я хотел бы вас просить.
Его пронзительный горящий взгляд остановился на Варе, и тут же ее обдало жаром.
– Если это не деньги, то что же это, мой друг? – спросил приветливо Андреевский.
Сжав пальцами оборку платья, Варя замерла и устремила взволнованный взор на Осокина. И ее сердце дико забилось, потому что она отчетливо знала, что хотел простить у ее отца Матвей. Неужели он жаждал взять ее замуж?! О, вероятно, так и было. Ведь он очень хотел этого два года назад. Отчего-то эта мысль так понравилась ей, что она неровно задышала, уже представляя, как отец непременно согласится, а она, конечно, немного повозмущается для поддержания образа «холодной прелестницы» и потом ответит «да». Они обвенчаются, и она останется в доме Матвея с сыном, и не надо будет ехать ни в какую далекую Америку, а еще он будет ее мужем. Это милая сердцу картина вмиг нарисовалась перед ее взором, и она с трепетом выдохнула, уже предвкушая, как станет хозяйкой этого поместья, по ее разумению, не меньшего, чем они с батюшкой имели в Петербурге. У нее будет муж, который обожает ее и боготворит. А еще в это мгновение она ясно поняла, что тоже любит Матвея. Потому все будет чудесно.
И пусть батюшка едет в свою Америку, ведь перспектива переселения в другую непонятную страну ее совершенно не прельщала.
– Я бы хотел просить вас об одолжении – хочу, чтобы Гриша остался здесь, в моем доме. Я как отец имею право воспитывать мальчика сам. Я выправлю нужные бумаги, по которым признаю его сыном и узаконю его настоящее имя как Григория Матвеевича Осокина. Я всегда хотел сына, и теперь наследник у меня есть. Тем более имя убережет его от покушений «ваших» кровожадных «друзей». Вы же, Дмитрий Григорьевич, можете спокойно отправляться с дочерью в Америку. А лет через пять, когда все успокоится, приедете навестить нас и повидаться с мальчиком.
