Я улыбнулась. Хотя она и отведала ужасов тюрьмы, но еще не поняла, что слово «время» здесь бессмысленно. В тюрьме самая страшная пытка — скука. Часы тянутся за часами, время растягивается до бесконечности.
— Есть, — серьезно ответила я.
Спенсер понизила голос:
— Мовита рассказала мне о плане «ДРУ Интернэшнл».
— Я знаю.
С тех пор как я прочла этот ужасный отчет, я не спала спокойно ни одной ночи. И ни разу не поела с аппетитом. И даже дышала с трудом. Я несколько раз звонила сыновьям, но боялась открыто говорить о приватизации тюрьмы: наши разговоры записываются и выборочно прослушиваются. В любом случае Брюс был в Гонконге, а Тайлер — в Лондоне. Они оба обещали прийти ко мне, как только вернутся.
Между тем Дженнифер явно была чем-то смущена.
— Мовита хочет, чтобы я помогла…
— Я знаю, — снова повторила я, чувствуя, что ей не хочется даже говорить на эту тему.
— Но я не уверена, что я должна это делать, — наконец призналась Спенсер.
— Я понимаю, — ответила я, давая своим тоном понять, что совершенно этого не понимаю.
Никто так не чувствителен к отрицанию в любой форме, как я. Тридцать лет своего замужества я прожила в атмосфере несогласия. А здесь, в Дженнингс, я долгие годы ни во что не вмешивалась. Впрочем, нет, когда я поступила в тюрьму, я пыталась учить женщин читать и даже организовать какие-то курсы, но уже давно отказалась от этого.
Я заметила, что Дженнифер Спенсер смирилась с тем, что ей придется сидеть в тюрьме — хотя бы какое-то время, — и поэтому не хочет быть ни в чем замешанной. Она не собиралась участвовать в заговорах со своими товарками по несчастью, и я ее прекрасно понимала. Но, к сожалению, она была нам нужна. Я знала свою роль и вступила в игру.
— Вы можете это обдумать, — мягко сказала я. — В конце концов, здесь вам все равно больше нечего делать.
Дженнифер опустила глаза.
— Не в этом дело. Вы знаете, где я была на прошлой неделе?
— Да, я знаю. И прекрасно знаю, что такое карцер. — Я заметила, что заинтересовала ее. — Боюсь, что у вас обо мне сложилось ложное представление. Наверное, это из-за того, что я была директором школы, а теперь — почтенный библиотекарь, пусть даже в тюрьме. Но когда я сюда попала, я так часто оказывалась в яме, как здесь это называется, что меня прозвали «Баба Яга, которая живет в карцере».
Спенсер смотрела на меня с удивлением.
— Не может быть! А что вы делали? И как вы это выдержали?
— Даже не знаю. Наверное, как-то приспосабливалась. И для меня в яме было не хуже, чем наверху. Мне было над чем подумать.
Я посмотрела на нее и улыбнулась. Я понимала, что Дженнифер Спенсер тоже надо о многом подумать.
— Кроме того, надо заметить, иногда я впадала в такую ярость, что для меня лучше было оставаться в одиночестве.
— Боже мой! — вырвалось у Дженнифер. — Еще раз я там не выдержу. — У нее дрожали губы. — Это было ужасно. Невыносимо… Извините, я не могу надолго у вас задерживаться. Я бы с удовольствием помогла, но я не хочу снова попасть в карцер. Даже на один день.
Я попросила ее сесть. И улыбнулась ей, прежде чем начать свою лекцию.
— Вас не отправят в яму за то, что вы читаете деловые бумаги. Хардинг — гуманный человек. Так наказывают только за контрабанду и буйное поведение.
— Мне кажется, вы недооцениваете опасность. Ведь отчет — тоже контрабанда.
Дженнифер замолчала. Я видела, что она привыкла владеть собой и управлять ситуацией. По крайней мере, она так себя воспринимала. Потеря самоконтроля казалась ей катастрофой.
— Понимаете, я собираюсь вести себя примерно. Я хочу, чтобы мне сократили срок за хорошее поведение.
— Это хорошее поведение в пассивном смысле, — заметила я. — С точки зрения этики такое поведение как раз является дурным. Самый страшный грех для хорошего человека — стоять в стороне и ничего не делать, когда совершается зло.
Как ни странно, она покраснела. А! Это чувство вины. Надо же, я не ожидала, что она так легко поддастся. Видимо, ее учили монашки. Они еще хуже, чем иезуиты. А, кроме того, она еще не остыла после карцера.
— Даже если я соглашусь, я не много смогу сделать, — возразила Дженнифер. — Я хочу сказать, что я работала с частными компаниями. У меня нет никаких связей в кабинете губернатора, и не думаю, что мой адвокат…
Она осеклась, но собралась с духом и продолжила:
— Собственно, у моей фирмы «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс» тесные связи с губернатором, но они…
— Мы еще не знаем, как и что будем делать, — сказала я. — И вы не одна будете этим заниматься. Я уже поговорила со своими сыновьями. Когда они вернутся в США и узнают об этом проекте, они тоже будут помогать нам. У них есть и связи, и другие возможности. Думаю, их участие придаст делу респектабельность.
— Сомнительно, — ответила Дженнифер.
Я обиделась. Конечно, моих мальчиков часто упрекали в рискованной игре, но Дженнифер Спенсер была сейчас не в таком положении, чтобы бросаться камнями, живя в стеклянном доме.
— Почему же? Мне кажется, вы слишком критично настроены, — заметила я, стараясь не поддаваться эмоциям.
— Нет. Я только хотела сказать, что все мы, вместе взятые, слишком мало можем. Допустим, я попрошу своих знакомых узнать все, что они могут, о «ДРУ Интернэшнл», и мы найдем какое-то пятно на их репутации. Если нам повезет, их президент, Таррингтон, окажется сатанистом и нам удастся поднять публичный скандал. Но это слишком дальний прицел.
Дженнифер повернулась к двери, как будто собралась уйти, и я многозначительно вздохнула. Так я обычно вздыхала, чтобы показать своим ученикам, что ждала от них большего. «Я манипулирую людьми, как марионетками, — подумала я, когда Дженнифер снова повернулась ко мне. — Но это для ее же блага — столько же, сколько для моего».
— Дженнифер… могу я называть вас Дженнифер? Вам не кажется, что вы ведете себя как отъявленная эгоистка? Разве Мовита не рассказала вам, какие изменения собирается произвести здесь «ДРУ Интернэшнл»? Разве вас не ужасает сама мысль о таком обращении с людьми?
Она не успела ответить: в коридоре послышались тяжелые шаги охранника Бирда.
— Тише! — Я приложила палец к губам. — От него могут быть серьезные неприятности.
Я быстро сунула отчет между двумя коробками книг, которые нужно было разложить на полках.
— Как сегодня идет книжный бизнес, леди? — спросил Бирд, заполняя собой все свободное пространство маленькой библиотеки.
Никто из нас не сказал в ответ ни слова.
— Думаю, что пришла пора весенней уборки, как вы считаете? — самодовольно спросил он и начал скидывать книги с полок прямо на пол. — Надо же, упали! — заржал он, продолжая разбрасывать книги.
