— Как же я подведу всех? — удивилась Зуки. — Это никого не касается.
Иногда было трудно понять, притворяется она или действительно настолько глупа.
— Еще как касается, — возразила Дженнифер. — Мы все попадем в карцер.
— Почему вы попадете в карцер из-за моей беременности? Вы-то здесь при чем?
Дженнифер чуть не расхохоталась. Она думала, что Зуки говорит о спрятанном мобильном телефоне и их борьбе против планов «ДРУ Интернэшнл».
— Здесь нет ничего смешного! — сказала Зуки с необычной горячностью. — Ты же не знаешь, как все произошло! Это было ужасно. Как будто я вернулась в прошлое, в то ужасное время, когда мне было двенадцать лет и мой двоюродный брат Трейвис заставлял меня делать это с ним и его приятелями.
Дженнифер была шокирована этим признанием.
— Я не думала, что Кемри способен на насилие.
— Это не Роджер, — сердито сказала Зуки. — Он ко мне и пальцем не притронулся. Он здесь самый добрый.
— Но мне казалось, что вы…
Зуки уткнулась носом в подушку и тихо сказала:
— Ты с ума сошла. Это был Карл Бирд. Я ненавижу его.
Дженнифер сразу же вспомнила, как Бирд запугивал ее, когда она была в отстойнике и в карцере. Насколько она сама была близка к тому, чтобы быть изнасилованной, как Зуки!
Но поразительно, что Зуки с радостью приняла свою беременность. Казалось, она не связывает мужчину, которого ненавидела, с будущим ребенком. Дженнифер вдруг вспомнила, как в колледже, когда изучала антропологию, читала о племени, в котором не видели связи между половым актом и беременностью.
— Меня тогда только поставили на работу в прачечную, а Бирд дежурил в дневную смену, — продолжала рассказ Зуки. — Мы с Флорой были в отделе грязного белья, и тут сломался зуммер одной из стиральных машин. Бирд отправил Флору разбираться, а меня повел в дальний конец…
Зуки тихонько заплакала.
— Мы тогда носили не комбинезоны, а зеленые платья. Когда я наклонилась, чтобы поднять корзину с бельем, он меня толкнул, задрал платье и… Он был слишком тяжелый, и я с ним не справилась. К тому же я задыхалась, потому что мое лицо было прижато к белью. Дженнифер села на пол рядом с койкой подруги.
— Но почему ты не пожаловалась на него? Ему это так не сойдет! Нельзя же безнаказанно насиловать женщин!
— Ему уже сошло.
— Господи, Зуки, как мне жалко тебя! Я с первого дня поняла, что он подонок. Но почему ты ничего не говорила Мовите или Шер?
— Он сказал, что задушит меня, если я пикну. И что мне никто не поверит: мое слово ничего не значит против его слова. И что мне еще повезло, что он не негр.
— Но мы должны что-то делать! Это несправедливо! Зуки схватила Дженнифер за руку и горячо прошептала:
— Мы ничего не будем делать. По крайней мере, я продержалась: сейчас уже никто не заставит меня сделать аборт. Как бы я ни забеременела, я хочу этого ребенка. Я потеряла свою дочку: ее отдали в другую семью. Мне нужно кого-то любить и чтобы кто-то любил меня. — Зуки погладила свой живот. — Ребенок — это такое счастье, Дженни! И Роджер пообещал, что он позаботится о нем. Он будет хорошим отцом моему ребенку.
Сидя на холодном бетонном полу камеры, Дженнифер задумалась. Эта простоватая, наивная Зуки была такой храброй! Она готова была бороться за свое счастье, а счастьем для нее была забота о новой жизни. Непостижимо!
Хотя Мовита приготовила очень вкусный ужин, Дженни не смогла проглотить ни куска. Она задумчиво возила вилкой по тарелке, пока Шер не спросила:
— Ты собираешься есть это или повесить на стенку?
Дженни превратилась в живой будильник, считая минуты, оставшиеся до восьми часов. Стремясь оказаться первой в очереди к телефону, она с рекордной скоростью вымыла посуду. По мобильнику она решила больше не звонить: во-первых, ее могли заметить охранники, а во-вторых, она боялась, что Том — этот новый Том — засечет номер и выдаст ее. В любом случае мобильный телефон предназначен для общего дела, а не для ее персонального удобства.
Мовита что-то спросила, но Дженни ее не слышала, продолжая лихорадочно убирать тарелки на полку. Подруга только молча покачала головой.
Когда Дженни вошла в общую комнату, там уже стоял оглушительный шум. Девушка сразу же бросилась к одному из автоматов и набрала номер домашнего телефона Тома.
— Дженнифер? — послышался холодный резкий голос. — Это последний раз, когда я принимаю твой вызов. Если ты попробуешь снова связаться со мной, я напишу начальнику тюрьмы, что ты меня преследуешь. Тебе понятно?
У Дженни перехватило дыхание. Ей вдруг показалось, что она ошиблась номером. Все, что угодно, но он не мог говорить с ней так!
— Тебе понятно? — повторил Том.
— Это Том Бренстон? — растерянно переспросила девушка. — Том, это Дженнифер. — В трубке молчали. — Том!
— Мне очень жаль, Дженнифер, — уже спокойнее добавил Том. — Но больше ничего нельзя сделать. Мы подробно рассмотрели твое дело и выяснили, что ты регулярно проводила мошеннические операции, обманывая доверие руководителей фирмы. Ты слишком стремилась к быстрому обогащению. Я ничем не могу тебе помочь.
В эту ночь Дженнифер не спала, но глаза ее оставались сухими. Она проклинала себя за глупость. Как она могла вообразить, что умнее других? Как могла довериться людям, которые жили тем, что злоупотребляли доверием таких идиоток, как она?
Но девушка понимала, что сожаления о прошлом — это плохое утешение. Она говорила себе, что ей повезло намного больше, чем ее подругам по несчастью. Но они держались, и она выдержит. Дженнифер вспоминала слова Мовиты в карцере: «Такое место может сломать человека навсегда. Или сделать его сильнее».
Дженнифер была осуждена на пять лет, а значит, при хорошем поведении она может выйти отсюда через два с половиной года. Но она чувствовала себя так, словно уже просидела здесь всю жизнь. Как она это выдержит?..
Дженнифер всегда была оптимисткой. Она считала, что это качество передалось ей по наследству. И она умела упорно трудиться. Пусть у нее не было больше роскошной квартиры, шелковых ковров, антикварной мебели и мягких нежных простыней, пусть на ее койке грубое одеяло, но им тоже можно укрываться.
«Мне очень повезло, — напомнила себе Дженнифер. — Ведь ни Мовита, ни Мэгги Рафферти никогда не выйдут отсюда». И хотя Дженнифер с удовольствием придушила бы Тома и Дональда, она не собиралась платить за это такую страшную цену — на всю жизнь оказаться за решеткой.
И еще: Дженнифер не хотела бы заниматься своей прежней работой, даже если бы ей разрешили. Мовита и Мэгги совершенно правы: она эгоистка. Работать по шестнадцать часов в день, чтобы покупать себе красивые вещи и замечательно отдыхать в отпуск — и это вся ее жизнь?
В эту долгую бесконечную ночь Дженнифер поняла, что приватизация тюрьмы «ДРУ Интернэшнл» — полностью ее проблема. По какой-то причине судьба поставила перед ней эту задачу.
