Когда они с миссис Хардинг обсуждали это, обе не могли сдержать смех. По самым скромным подсчетам, получалось, что они сделают на этом миллион долларов, если мода не переменится.
Процветал также и кондитерский цех. К этому времени уже все женщины принесли лучшие рецепты своих бабушек, теть, кузин, невесток и золовок. После ужина по четвергам и воскресеньям в кафетерии проходила дегустация очередного лакомства. Дженнифер обратила внимание, что предпочтение обычно отдавалось не темному шоколаду — более дорогому и, по ее мнению, более вкусному, — а молочным сортам. Она решила, что тут все дело в социальном слое, к которому принадлежали женщины.
По настоянию Дженни Мэгги стала ужинать вместе с семьей, а однажды она даже приготовила для всех петуха в вине.
— По-моему, в наши дни это блюдо больше никто не готовит, — сказала Мэгги. — Но во времена молодости моей матери оно считалось классическим.
Она вздохнула:
— Конечно, мне пришлось схалтурить: ведь у меня не было вина. Это блюдо нельзя называть петухом в вине, потому что я использовала виноградный сок. — Она понизила голос. — Но немного алкоголя сюда все-таки попало. Брюс передал мне водки в апельсинах.
— Только послушайте ее! — шутливо возмутилась Мовита. — Что за женщина! Ей повезло с сыновьями, но не повезло с мозгами. Я бы предпочла пососать эти апельсины, а петуха мы бы и так как-нибудь съели. Мэгги улыбнулась:
— Можете мне поверить, мисс Уотсон, несколько апельсинов я высосала.
— Вы опытная контрабандистка. Попросите ваших сыновей принести нам в следующий раз побольше витаминов.
Все сидящие за столом рассмеялись, и Мэгги громче всех.
— Брюс придет в этот день посещений, — добавила она. — Ему нужно обсудить что-то с Дженни. Похоже, дела «ДРУ Интернэшнл» идут совсем неплохо. Корабль возвращается в родную гавань с хорошим грузом!
— Что это значит? — спросила Зуки, давая Кристине грудь.
— Это значит, что мы все сделали деньги, — объяснила Тереза.
Дженни улыбнулась ее наивности.
— Нет, — поправила она подругу. — Это значит, что «ДРУ Интернэшнл» сделала деньги для своих акционеров. Вы получаете деньги, только если являетесь акционерами, понимаешь? Тогда вы получаете дивиденды или продаете ваши акции, если они поднялись в цене.
Тереза широко улыбнулась и сказала:
— Но у меня есть акции, и они поднялись в цене, значит, я могу их продать.
— У тебя есть акции «ДРУ Интернэшнл»? — удивилась Дженнифер.
Но Тереза не успела ответить, ее опередила Мовита.
— И у меня есть акции, — сказала она. — Ты думала, что я позволю двум самым умным финансисткам затеять новое предприятие и не стану в нем участвовать?
— Ты это серьезно? — Дженни смотрела на нее во все глаза.
— Угу, — подтвердила Мовита, улыбаясь.
— Где же ты взяла деньги? Ты ведь здесь уже давно. Как же ты…
— У меня оставались кое-какие деньги там, по другую сторону решетки. У меня тоже есть свои возможности, — добавила Мовита. — Ты не представляешь, как много акционеров сидит здесь.
— Но ты не должна была этого делать, Мо! Это был слишком большой риск. Ты могла все потерять.
— Знаешь, когда сидишь за решеткой, не так важно, потеряешь ты или выиграешь. Да мы и не потеряли — мы все стали богаче, чем могли когда-то надеяться.
Дженнифер молча сидела на койке, не зная, что на это сказать.
43
МОВИТА УОТСОН
Еще за несколько недель до того, как мои девочки должны были приехать ко мне, я выписала каталог игрушек и заказала для них подарки: куклу для Киамы, губную помаду для Талиты и набор для рисования для Яморы. Из всего, что Дженнифер Спенсер изменила в Дженнингс, больше всего я ей благодарна за то, что она сделала, чтобы помочь нам встречаться с нашими детьми. И думаю, что не я одна.
Я не встречалась со своими девочками четыре года, и вы, конечно, поймете, что я с трудом могла дождаться момента, когда увижу их снова. Мы все это время писали друг другу, и я разговаривала с ними по телефону, но все это совсем не то, что побыть рядом с ними. Всю последнюю неделю я почти не спала от волнения и плакала по малейшему поводу.
— Слушай, перестань! — просила новенькая, которую подселили в мою камеру вместо Шер. — Ты мне не даешь спать.
— Я бы перестала, если бы могла, — огрызалась я. — Только я не могу.
Она вздыхала и клала себе на голову подушку. Не знаю, почему я столько плакала. Как будто прорвало дамбу. Как ужасно не видеть, как растут твои дети!
Наконец заветный день наступил. Я надела темно-синие хлопчатобумажные брюки, белую блузку и жакет. Мне удалось перестать плакать, но теперь я не переставала улыбаться. Аккуратно завернутые подарки лежали на моей койке.
Я пошла со всеми в столовую, но есть не смогла: слишком нервничала. Наконец время пришло. Я взяла подарки и направилась к комнате для свиданий. Гости уже начали приходить, но мои должны были чуть-чуть задержаться, поэтому я просто стояла и поглядывала на дверь.
И вдруг я их увидела.
Ничего лучше в жизни быть не могло. Сначала я онемела от счастья, а потом засмеялась. Я стояла и смеялась, так широко раскрыв руки, чтобы они все три поместились бы в моих объятиях. Они тоже улыбались, только Киама хмурилась. Сейчас ей шесть, а тогда… Словом, она меня не помнила.
— Доченьки мои! — сказала я.
Первой ко мне бросилась Ямора, за ней подбежала Талита, и последней подошла Киама с очень серьезным лицом. Я обняла их всех сразу, целовала, плакала и смеялась. Какие же они красивые! Я чуть-чуть огорчилась, что они не очень хорошо одеты, но все равно они были очень красивые.
— У меня для вас кое-что есть, — сказала я, когда мы все немного успокоились.
— Что, мама? — спросили старшие девочки одновременно.
А Киама посмотрела на меня исподлобья.
— Сначала Киама — она ведь самая маленькая.
Я дала ей куклу и помогла развернуть бумагу. У нее были такие маленькие теплые пальчики! Увидев куклу, она обрадовалась и обняла ее за шею, а после этого подняла голову и улыбнулась мне. Я чуть снова не заплакала, но сдержалась и повернулась к старшим.
Они развернули свои подарки и тоже обрадовались. Не помню, когда я была такой счастливой! Я посадила Киаму к себе на колени и обняла Ямору.
— Как вы живете, мои девочки? Расскажите маме обо всем!
Старшие начали наперебой рассказывать о школе, уроках и друзьях, и Киама тоже заговорила.
— Мама, а ты поедешь с нами домой? — спросила моя малышка.
Ямора сразу загрустила, а Талита нахмурилась и принялась красить губы новой помадой.
