– Я понимаю. Затем, в общем-то, Горн и нужен. Здесь мы можем узнать друг друга и побороть недопонимание. Я уверена, что теперь, оказавшись здесь, лицом к лицу, мы сможем взглянуть на правду глазами противоположной стороны.
– Это уж по-любому, – соглашается Горад.
– Мои люди проводят вас в покои, а прибывших с вами – в специально отведенный для них лагерь. Но прежде чем вы уйдете, у меня тоже есть мысль.
Горад и Кишкосос замирают.
– Да?
– В Слейке я не бывала, но слышала, что это большой город, насчитывающий десятки тысяч населения. Так что я никак не могу избавиться от мысли, что ваша группа как-то маловата.
– А-а, – произносит Горад. – С большим количеством людей сложно управиться.
– Невероятно, – добавляет Кишкосос.
– Мы не можем принудить людей идти с нами. Так же как не можем вынудить их остаться. Не все уверены в грядущей угрозе Семерых. Даже у нас есть сомнения, как ты знаешь.
За плечом у Веспер сужается глаз.
– Да. Что ж, думаю, вы хотите посмотреть свои покои.
Ищейка рычит под нос, пока делегация проходит мимо; Самаэль качает головой.
– Знаю, – говорит Веспер. – Я тоже им не доверяю.
Первый наблюдает за тянущимися мимо рядами людей.
– В них мало верности. Ты могла бы заменить их менее… своевольными лидерами.
– Нет, – твердо заявляет Веспер. – Если я это сделаю, то скомпрометирую весь процесс еще до его начала. Половина делегаций развернется и уйдет домой, а вторая останется ждать в страхе.
– Это твой выбор, но я тебе скажу, что небольшой разлад сейчас сильно облегчит задачу в будущем.
Веспер скрещивает руки на груди.
– Я здесь не для того, чтобы облегчать задачу. Я здесь, чтобы все исправить, чтобы построить что-то прочное. Если мы начнем с кровопролития, то им же все и закончится.
– Хорошо, но мне все еще интересно, как высоко ты ценишь эти нравственные принципы. Скольким еще предстоит умереть, прежде чем ты передумаешь?
– Надеюсь, нам никогда не доведется это узнать.
Козел не уделяет внимания замызганным людям и полукровкам на дне лощины. Он куда выше их, он в безопасности на вершине своего королевства.
Травы здесь в избытке, как и всевозможной живности, прячущейся на земляном склоне и среди камней. Козлу нравится проводить время, извиваясь под всевозможными углами, чтобы добраться до лакомств.
Но что-то идет не так.
Козел прекращает жевать и прислушивается. Не слышно ничего, но чувство не отступает, и в итоге он выпрямляется и смотрит наверх.
Лощина остается, какой и была, но его взгляд перемещается инстинктивно, пока не доходит до верхушки купола. Обнаружив источник смятения, он удивленно вываливает язык.
Он видит козу, буро-белую самку с разными рогами – одним прямым, вторым скрученным. Ее борода тоже кудрявится, и она притягивает внимание козла. Но коза все же застенчиво отворачивается от его взгляда.
Козел еще какое-то время смотрит на нее, а потом снова принимается жевать, напустив на себя невозмутимый вид, пока не возвращается ощущение, что за ним наблюдают.
Он тут же поднимает взгляд, но коза уже отвернулась. Этот ритуал повторяется несколько раз, из-за чего обед явно затягивается.
Пока она думает о чем-то своем, козел наклоняет голову и орошает бороду собственной мочой. Теперь он готов, от него пахнет мускусом, он ждет ее.
И ждет.
А затем, наконец-то, коза не отворачивается. И смотрит прямо на него.
Радость быстро сменяется паникой. Теперь отворачивается козел, озираясь в поисках идей. Замечая особенно высокую траву, козел выдирает самый большой ее пук, на который способен, – его улов так велик, что невозможно сомкнуть губы. Медленно, чтобы она точно увидела, козел победоносно поднимает голову.
Но козы уже нет. Она исчезла без следа, подобно предрассветному сну.
Бесполезная теперь трава выпадает изо рта, и через некоторое время лощина оглашается страдальческим блеянием.
Проходят дни, прибывают новые делегации. Следующими появляются люди Красного Пути, более трех четвертей которых – крысы. Их ведет самопровозглашенный князь, Савмир, у которого уже составлен целый список требований к питанию, оформлению территории и дипломатическим предложениям.
После них приходят воины Западной Расщелины. Они пережили некую чудовищную эпидемию и теперь покрыты столь многими шрамами и столь тщательно замотаны в ткань и сталь, что невозможно понять, кто из них осквернен, а кто нет.
Веспер приветствует всех одинаково, сохраняя улыбку на лице, а меч – в ножнах, несмотря на периодические попытки тех, кому она хочет помочь, вывести ее из себя.
Но когда доходят новости, что прибыла группа из Вердигриса, все раздражение сменяется радостным возбуждением.
Веспер приходит на встречу заранее, вынуждая своих людей ждать вместе с ней. С темного неба льет дождь, и в волосах у Веспер бегут ручьи, а у ее ног – растекаются маленькие озерца.
По требованию Веспер Первый не явился, но Самаэль и Дженнер – здесь, вместе с ней терпят непогоду. Выдержка Дженнера запрещает ему жаловаться, а Самаэль мало связан со своим телом, и Ищейка, недовольно ворча, отдувается за них обоих.
Как только она видит Жестокую Судьбу – однорукую, в татуировках, идущую против ветра, – Веспер пускается бегом, раскрывая объятья навстречу пожилой женщине.
Предводительница Вердигриса кажется ошарашенной таким проявлением любви. Она отвечает крепким, разве что более сдержанным, объятьем.
– Ты пришла! – радостно говорит Веспер.
– Сказала же, что приду.
– Да, но это было, когда речь шла лишь о переговорах.
– Ну, по моему опыту, от переговоров обычно недалеко до драки. Кроме того, – сухо добавляет она, – у нас все равно с собой пушки.
Веспер смотрит на оружие, которое они принесли. Копья и пусковые установки из изящного серебра, созданные в первые дни Империи Крылатого Ока. За ее плечом страдает меч. Веспер успокаивающе кладет руку на рукоятку.
– Их предназначение в том, чтобы защищать, а не убивать людей.
– Полагаю, мы тоже считаемся людьми.
– О, конечно, я не имела в виду…
Жестокая Судьба машет рукой, показывая, что не обижается, и подзывает своих товарищей. Веспер вновь представлена некоторым главным фигурам Вердигриса. Она пытается скрыть удивление от того, как сильно постарели маршал Макс и маршал Макси. Время не пощадило близнецов-узурпетов: путь от рождения до зрелости, а теперь до старости они прошли за треть отведенного неоскверненному человеку времени. Ирокезы почти полностью пожелтели до соломенного цвета, а зеленая кожа испещрена белыми пятнами. Но все же у возраста есть свои преимущества – легендарный нрав обуздан, и, по крайней мере пока, мускулы остаются такими же крепкими, а сила – неоспоримой.
