Женщины продолжают разговаривать, пока долг не призывает их обратно в Горн. Пока они спускаются, козел запрыгивает на край лощины. Носится кругами, смотрит налево, направо, но козы уже давно нет. Темные глаза наполняются беспокойством и в итоге укоризненно сужаются, когда взгляд переходит на удаляющихся Жестокую Судьбу и Веспер.
Доктор Грейнс размазывает дерму по ладони Веспер, поднимая на нее глаза, когда та морщится.
– Не волнуйся, обезболивающие вот-вот подействуют.
– Спасибо, – говорит Веспер. – Я чувствую себя несколько глупо.
– Ерунда. Ты спасла мне жизнь, это меньшее, что я могу для тебя сделать. Кроме того, мне всегда любопытно расширять свои познания в медицине, а я ведь еще ни разу не лечил козлиных укусов.
Она качает головой.
– Не знаю, что в последнее время на него нашло. Обычно он очень ласковый. Так вы сказали, что хотели со мной поговорить. Кажется, сейчас подходящий момент.
– Да. С тех пор, как ты появилась в Вердигрисе, все постоянно меняется. Многие жители вновь вернулись на путь Империи. Слышал, ты собираешься от нашего имени говорить с Семерыми, дабы спасти нас от их гнева.
– Да. Я буду сражаться, только если придется.
Грейнс сразу же находит нужную цитату:
– «Так и случилось, ибо Гамма всегда знала, когда нападать, а когда отступить».
Он пристально на нее смотрит.
– Когда ты пойдешь к ним, я хочу предложить свою помощь, чтобы доказать, что не все еще сошли с нашего пути.
– Очень великодушно с вашей стороны. Я подумаю.
– Как сочтешь нужным, разумеется. Я желаю лишь служить.
Когда он уходит, Веспер начинает мерить шагами комнату, качая головой, пока дерма наконец не закрепляется и боль не проходит. У стены ерзает меч – он смотрит на дверь.
Веспер открывает.
– Проходи, Самаэль.
Самаэль заходит.
– Прибыли кочевники Первого. С ними Орден Сломанных Клинков.
– Прекрасно.
– Я подумал, сейчас подходящее время, чтобы раздать им мечи, которые я выковал.
– Да, разумеется. Я сейчас подойду.
Поднимая меч, она думает о том, насколько мало́ место ее ордена во всей этой сложной схеме. Они составляют малую фракцию прибывающих в Горн сил, их нужды совершенно незначительны по сравнению с тем, что грядет. Вообще, несмотря на великий смысл ее предприятия, большинство дней она проводит, выполняя пустячные просьбы. Впрочем, для Веспер они не так уж и пустячны – просто это просьбы отдельных людей, а не веления империй.
И какой, думает она, смысл в империи, если ей наплевать на людей?
Самаэль остается в дверях.
– Думаешь, рыцари их примут?
– Мечи? Да. Но, возможно, не сразу. Ты должен понять: моим рыцарям нужно время, чтобы привыкнуть.
– Да.
Он остается растерянно стоять на пороге, и на мгновение Веспер его понимает. Она видит не страшного рыцаря или полукровку с разными глазами и перелатанной душой. Она видит человека, одинокого, волнующегося, пытающегося найти свое место в мире. Ему нужно, чтобы рыцари приняли мечи, понимает она, ибо ей нужно, чтобы они приняли его.
– Не волнуйся, друг мой, – говорит она, беря его под руку, – я с тобой.
Он не особо ощущает прикосновение, но когда осознает его, удивленно наклоняет голову, а его рука осторожно ложится на ее руку.
– Да.
Орден Сломанных Клинков выстроился ровным полукругом вокруг Самаэля, Веспер и новых мечей.
Самаэль долго рассказывает о том, как ими пользоваться. Хоть запала ему не занимать, но говорит он тихо, и рыцарям Веспер приходится наклоняться вперед.
– …И это все. Кто желает первым их опробовать?
Рыцари отклоняются назад. Украдкой переглядываются. Один в переднем ряду кривит носом.
Веспер громко цокает.
– Чего вы ждете?
– Прости нас, – произносит один из старших рыцарей. – Но разве эти мечи не осквернены?
– Нет, – произносит Самаэль. – Сущность инертна. Я удалил из нее инфернальную часть.
– Тогда почему они называются некромечами?
– Потому что они сделаны из сущности мертвых, а некронеры из Дивенбурга приложили к их изготовлению свою умелую руку.
Рыцари отклоняются еще немного.
– Ох, да ради всего святого! – не выдерживает Веспер. – Это великий подарок. Я сама на них смотрела и могу сказать, что причин для страха нет.
Устыдившись, старший рыцарь выходит вперед и берет один из мечей. Взвешивает в руке и, получив кивок от Самаэля, делает несколько пробных махов.
– А теперь попробуй спеть, – произносит полукровка, указывая на деревянную мишень.
Рыцарь поет, активируя сущность в клинке, и меч начинает гудеть. Когда он атакует, заточенное острие делает в дереве чистый разрез.
– У самого клинка нет песни, – объясняет Самаэль, – но он может усилить твою песнь.
Старый рыцарь обдумывает эти слова, а затем произносит:
– У меня есть вопрос.
– Да?
– Можно я еще раз попробую?
Тысячу тридцать один год назад
Иногда Массасси хочется, чтобы у нее не было способности читать сущности. Тогда бы было проще игнорировать чужие переживания. Она сидит в своей комнате и вращает в руках болт. Она уверена, что идея нового проекта таится где-то совсем близко, и если она еще немного тут посидит, то она обязательно придет ей на ум.
Мир-Пятнадцатая стоит рядом, ломая пальцы из-за нервов.
– Что тебе надо? – срывается Массасси. Это жестоко, поскольку Массасси знает, что надо девочке, почему ей это надо, почему это важно, так же как знает, что та делает все правильно. Массасси все равно жестока. Все чаще она находит удовольствие в мелких проявлениях злобы.
– Пора принимать лекарства.
– Правда? Разве меня не перекормили ими так, что на всю оставшуюся жизнь хватит? Может, я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Мир-Пятнадцатая демонстративно смотрит на время.
– Да, точно пора. Я вас подсоединяю?
– А если я скажу, что не хочу?
– Тогда я не буду ничего делать.
Она замолкает, но Массасси видит, что это еще не полная победа.
– Но, разумеется, напомню, что отсрочка в принятии медикаментов может вызвать дискомфорт, увеличить риск тромбообразования, усугубить нагрузку на сердце, отрицательно повлиять на пищеварение, способствовать ухудшению сна…
