Остатки Тысячи Гвоздей тоже подходят к ней выразить свое уважение. Проходя, каждый показывает ей новый шрам или ранение. Плоская Башка появляется последней и тычет пальцем в кольцо сморщенной кожи на ноге.
– Назвала его Веспер, – гордо выдает она, – в твою честь!
Веспер на мгновение задумывается, затем касается темной царапины на серебряной груди:
– Думаю, я назову ее Плоской Башкой.
Плоская Башка выпрямляется и морщится, когда растягивается кожа на шраме.
– Ура-а! – ревет она и сжимает руку Веспер.
Даже сила узурпетки больше не причиняет Веспер дискомфорта. Она в ответ стискивает руку Плоской Башки, стараясь не дотрагиваться до синяков.
Вскоре она опять остается одна в ожидании инферналей Нового Горизонта. Самаэль присоединяется к ней, и они вместе молча ждут.
Начинают собираться мухи, окутывая Веспер и Самаэля вуалью. Между ними встает Очертание и поворачивается спиной, чтобы говорить.
– Если хочешь, – начинает Веспер, – можешь повернуться. Уж вряд ли мы осудим твою внешность.
Очертание со щелчком выпячивает челюсть.
– Любопытно увидеть мое лицо?
– Нет. Ну, то есть да, немного. Но я имела в виду, что принимаю тебя таким, какое ты есть, ведь ты мой друг.
– Это задумывалось как жест доброй воли. Я его не приму. Видишь ли, я горжусь своим тщеславием. Оно сближает меня с вашим видом.
– А-а. Не рассматривала это в таком ключе.
– Мне нравится думать, что мне удалось кое-что поведать тебе о человечестве, но, вероятно, это не так уж тебя удивило. В конце концов, ценим мы не твою способность быть как все, а твою уникальность.
– В эти дни у тебя получается не выделяться из толпы куда лучше, чем мне, Очертание.
Не без самодовольства оно отвечает:
– Да. Да, это так.
– Спасибо, что пришло. Без тебя получилось бы совсем не то.
– Радо слышать, что ты мне благоволишь и, возможно, ощущаешь себя в долгу передо мной.
Веспер делает глубокий вдох.
– Это еще почему?
– Потому что у меня есть одно желание. Когда отправишься на север, я хочу пойти с тобой.
Сбоку от нее сужается глаз.
– Ты хочешь пойти в Сияющий Град?
– Да. С момента прибытия в твой мир я не бывало дальше Горна. И это породило во мне любопытство. Я не знаю, как далеко позволит мне зайти ваше небо, но хочу испытать эти границы.
– Поскольку мы друзья, я окажу тебе любезность и буду откровенна. Юг больше для меня не безопасен. Теперь, когда восстановился Первый, он – наиболее сильный. Если я останусь, он станет меня контролировать и заставит вновь служить. К сожалению, я уже вошла во вкус командования и не могу так просто от него отказаться.
– А Дивенбург не способен пересечь море.
– Да.
– Что насчет остальных инферналей? Они вернутся в Новый Горизонт?
– Нет. Они принадлежат мне. Если я оставлю их здесь, их заберет Первый.
– Погоди, ты говоришь о массовом исходе инферналей?
– Да. Боюсь, Злость этого не одобряет.
Сузившийся глаз превратился в щелку. Веспер бросает на него быстрый взгляд.
– Злость уже должна бы понимать. – Она на мгновение задумывается, а затем кивает. – Я отдам тебе один из островов-колоний. Это мой подарок. Там твои инфернали будут в безопасности, пока ты будешь в отъезде на севере. В любом случае сомневаюсь, что они смогут отправиться так же далеко.
– На это я готово пойти. Теперь я собираюсь перестать говорить, чтобы мы смогли встать друг к другу лицом и соприкоснуться, дабы выразить взаимное уважение.
Веспер смеется.
– Да.
Так они и делают, и это странно. Совсем рядом Очертание чувствует разрушающую его силу, но тем не менее оно в безопасности. Веспер это известно. Она ценит эту отвагу и доверие, и именно поэтому они оказываются так близко.
– Легкой дороги, друг мой, – говорит она. – Скоро увидимся.
Но Очертание не уходит сразу и сперва идет к Самаэлю. В интимном жесте соприкасаются головы, и Веспер отворачивается, давая им несколько минут уединения.
Когда Очертание с мухами их покидает, она поворачивается к Самаэлю.
– Мне сказали, ты больше не хочешь быть рыцарем-серафимом. – Меч демонстрирует ей смятение полукровки, в котором перемешались стыд, злость и всепоглощающая грусть. Она тут же жалеет о своих словах.
– Нет, – хрипит он. – Я хочу быть рыцарем. И всегда хотел, но пора посмотреть правде в глаза. Я не серафим и никогда им не стану. Я пытался чтить эту часть своей наследственности, но, когда я подвергся испытаниям, когда я встретился с настоящими рыцарями, мои мечи посчитали неполноценными, как и меня.
Веспер наблюдает за козлом, который на краю лощины гоняет козу.
– Думаю, в итоге нам следует идти туда, куда нас зовет сердце. Мы должны быть честны с собой. Если хочешь в Дивенбург – я тебя отпускаю. Выражусь яснее: я освобождаю тебя от твоей клятвы.
– Я… Спасибо.
– Погоди благодарить, я еще не закончила. Помнишь момент, когда мы познакомились? – Самаэль кивает. – Ты был с Джемом, и он сказал, что ты рыцарь, а когда Диада на это фыркнула, он добавил, что ты – рыцарь в куда большей степени, чем все, кого он встречал. Понимаешь, быть рыцарем-серафимом значит гораздо больше, чем иметь поющий меч или носить форменную броню. Это значит служить Империи и прежде всего защищать ее людей. – Она вздыхает. – Позже я освобожу тебя при всех, но знай: я все еще буду требовать от тебя исполнения клятвы. Я не доверяю ни Первому, ни Нер и хочу, чтобы за ними внимательно следили. Этим займешься ты, Самаэль. Ты станешь моим рыцарем, которого никто не будет замечать. Будешь следить за ними и присматривать для меня за Джемом и Рилой, быть с ними рядом, поскольку я не могу. Это понятно?
– Да.
– Хорошо. Ты не можешь перестать быть рыцарем, как и я не могу перестать пытаться изменить положение вещей. Это наша суть.
– Да. – Самаэль обрывается: к ним приближается делегация из Слейка. Сейчас их заметно меньше, чем в первый день прибытия, хотя теперь выжившие уходят, нагруженные приобретенным богатством. Горад и Кишкосос останавливаются перед Веспер и втыкают свои трости в землю между ними.
– Мы с Кишкососом пришли попрощаться.
– Горад никогда этого не скажет… – начинает Кишкосос.
– Не смей! – перебивает Горад.
– …но она вообще-то питает к тебе довольно теплые чувства.
– Я сказала, не смей!
Кишкосос поднимает руку и прикрывает ладонью рот, добавляя:
– Говорит, ты бойкая.
