По вечернему берегу звуки разносились далеко, поэтому оба лагеря замерли, обратившись в слух. Петь у костра на природе — это совсем другие ощущения.
Зря я раньше в походы не ходила, есть какое-то волшебство в том, чтобы смотреть на лица, освещённые желтоватыми отблесками огня; слушать природу, шум моря, потрескивание сгорающих дров. Затрагивает какие-то глубинные потребности в душе, например, потребность в своём племени. Лица Карины, Лиссы и Вельмы были особенно прекрасны и казались мне сейчас родными. И ещё одно лицо казалось щемяще родным. В конце концов я не выдержала и ушла к себе, затем накинула невидимость и пошла вдоль берега.
Хотелось побыть одной и подумать. Шла я подальше от кромки чёрного в темноте моря, любовалась лунной дорожкой в воде, видом серебристой полосы пляжа и мрачными тёмными соснами у берега.
Добредя до поваленной сосны, села на голый серый ствол и смотрела, как волны набегают на песок одна за другой. Люблю море, жаль, что раньше было мало возможностей на нём отдыхать. Воспоминания о прошлом и семье отразились в груди глухой болью. Как они там?
Я, конечно, периодически видела сны. Ленка загорела и округлилась. Мама словно помолодела лет на десять. Племяшки уже говорят короткими фразами. Они всё ещё на отдыхе, там уже стало прохладно, сезон закончился. Уезжать они пока не хотят, да и торопиться им некуда. Мама на работу так и не вышла, я её в этом поддерживаю. Последние три года были для нас довольно сложными, пусть отдохнут, они это заслужили.
Из мыслей меня вырвал мужской силуэт, движущийся в мою сторону. На мгновение я испугалась, потом узнала Ринара и внутренне подобралась, готовая дать отпор. Но он меня удивил. Вместо того, чтобы подойти ко мне, он выбрал место у той же сосны, только чуть ближе к воде и начал раздеваться, стоя боком ко мне. Какого чёрта?
Я сидела, как мышь под веником. Раздевался он не торопясь и обстоятельно, метрах в трёх от меня, даже ближе. Я могла бы кашлянуть, сбросить невидимость, как-то обозначить своё присутствие. Вместо этого молча смотрела на то, как перекатываются литые мышцы под кожей, как он стягивает рубашку через голову и небрежно кидает её на сухой ствол, как длинные пальцы расстёгивают сначала ремень, а затем брюки. Как вниз соскальзывает ткань, обнажая крепкие рельефные ноги. Боги, как же он красив!
Я закусила губу, но закрыть глаза не смогла. Луна освещала его профиль, рельеф мышц на груди, чётко очерчивала светлый силуэт на фоне чёрной морской воды. Сердце билось с такой скоростью, что я едва успевала дышать. Щёки горели. Отвести взгляд было выше моих сил. Наконец, он остался полностью обнажённым, повернулся ко мне спиной и несколько раз взмахнул руками, разгоняя кровь.
Видимо, он хотел искупаться, не знал, что я тут. Его привлекла та же самая грешная сосна, что и меня. И сейчас я имела честь наблюдать Его Обнажённое Величество. Возможно, стоило подняться и уйти, но не получилось. Разозлиться тоже не получилось. Зато отлично получилось возбудиться!
Насупившись, я смотрела, как он заходит в воду и начинает светиться. Конечно, вода, наверное, холодная. Мне хорошо видно, как он плывёт и ныряет вокруг каких-то валунов неподалёку от берега. В какой-то момент он вынырнул и в метре от меня на песок приземлился какой-то камень. Затем ещё один. Я сидела ни жива, ни мертва под обстрелом, но камни до меня не долетали, лишь иногда обдавали ноги фонтанчиком сухого песка.
Накидав несколько десятков, Ринар вернулся. Выходил из воды навстречу ко мне, поэтому появилась возможность оценить товар лицом. Купание в море его не испортило, поэтому он шёл ко мне всё ещё такой же восхитительно великолепный. Как говорит Лисса? Варлачья задница? Вот именно она!
Ринар тем временем коротко полыхнул, осушив кожу, надел бельё и брюки, вызвав во мне приступ разочарованного облегчения, и собрал округлые камушки в кучку почти у самых моих ног. Затем достал из одежды ножик, маленькую бутылочку и какой-то фрукт, сел рядом со мной и положил их к себе на колени. Если до этого у меня был шанс сбежать, то теперь точно нет, услышит. Придётся сидеть до конца. Я притаилась, стараясь дышать через раз.
Ринар тем временем вскрыл камень ножом, разделив его на две части. Да это же мидии! Вынув что-то из ракушки, он хорошенько поджарил её на ладони, затем капнул из бутылочки и сбрызнул соком фрукта. Запахло изумительно!
— Будешь? — он протянул ракушку мне. — Только бери за верхнюю половинку, чтобы не обжечься.
Я поперхнулась вдохом, подавилась выдохом и покраснела вся от пяток до кончиков волос.
— Ты что знал, что я тут? — прозвучало обиженно, а не грозно.
— Конечно, любимая. Я, знаешь ли, тебя опять чувствую. Только ещё сильнее. Так что можешь больше не прятаться. В следующий раз, если захочешь поразглядывать меня голого, то стоит только намекнуть, я с удовольствием разденусь, — он одарил меня озорной улыбкой. — Проявляйся, не заставляй меня ловить тебя по всему пляжу.
А что мне оставалось делать? Проявилась. И мидию взяла. Вкусно. Я вообще морепродукты очень люблю, но с ними как с морем — по большей части было не взаимно.
Дальше ракушки мы ели молча. Они, кстати, оказались довольно сытными. А с острым соусом и кислым соком было просто отпадно.
— Спасибо.
— Не за что, любимая. Знаешь, что самое тяжёлое?
— Что?
— Что ты со мной не разговариваешь. Кто бы знал, что больше всего я буду скучать именно по разговорам? По тому, как ты рассуждаешь, как иначе показываешь мне привычные вещи. Мне нравится следить за ходом твоих мыслей и нравится слушать, как ты их выражаешь. Особенно когда подбираешь слова, чтобы в чём-то меня убедить. Не капризничаешь, не скандалишь, не ставишь ультиматумы, а приводишь аргументы. Ты знаешь, я в чём-то даже рад, что всё случилось именно так, как случилось. За исключением твоих ранений и покушений, конечно. Все эти события помогли мне понять кое-что очень важное, — и он замолчал.
Гад! Что важное-то? Так и будет тянуть кота за хвост?
— Что важное? — пришлось спрашивать, когда пауза растянулась до невозможных пределов.
— Что ты не только женщина, которую я хочу. Ты ещё мой самый важный собеседник и друг. Хочу делить с тобой не только постель и детей. Ещё свои мысли, сомнения, планы, мечты. Прости меня, ягодка, что я сделал тебе так больно.
Мы посидели ещё немного, доедая мидий, а затем он встал и протянул руку. Брать не стала, но обратно пошла рядом с ним, молча. Его слова делали и больно, и сладко одновременно. Да, я хотела это слышать, мечтала о том, что он скажет что-то подобное. Но не после того, что было. Самое обидное, что я уже начала таять.
Возвращались мы медленно. Лагерь уже затих, а я растерялась.
— Я не знаю, где моя палатка.
Ринар задорно улыбнулся и притянул к себе.
— Скажу, если ты разрешишь ночевать с тобой.
— Вот ещё!
— Ммм, тогда поцелуешь?
