Теперь настал черёд перчаток, но я предпочла варежки.
В самом конце Ирт подобрал мне узкие овальные снегоступы. Лёгкие на вес, они удобно крепились к сапогам. Оказывается, в подошвах были специальные засечки.
Всё-таки Ирт от потери шапки ещё не оправился, то и дело смотрел на меня с обидой и укоризной. Я перекинула свою сумочку через плечо и показала кулак с выставленным вверх большим пальцем, присовокупив самую лучшую улыбку.
Опешив, он сжал мою руку и прижал большой палец обратно к кулаку.
— Ты чего творишь? — серьёзно спросил он.
— Показываю, что всё отлично и я готова, — на всякий случай пояснила я.
— Вот так? — он повторил мой жест.
— Ну да. А что?
— Ничего. Больше так не делай, это вызов на поединок. А если двумя руками, то поединок до смерти.
— Я не знала, — почему-то перешла я на шёпот. — А вот это?
Я показа средний палец.
— Это просто приветствие.
— Да? У нас так приветствуют только тех, кто совсем не нравится. Это значит отвали или что-то такое.
— Пошли, мы и так долго собирались, отец будет сердиться.
Я просияла в ответ и решительно взяла его за руку. Если мы и выйдем в какой-то шашлык, то, по крайней мере, вдвоём. Порталам я больше не доверяла.
Мы вышли на заснеженный горный склон. Маску пришлось надеть сразу: солнце, отражаясь от заснеженных уступов, слепило глаза всеми оттенками белого.
Впереди виднелась цепочка следов от снегоступа, возникающая из ниоткуда. Ирт двинулся по ним. Видимо, Аренгор нас не дождался.
Говорят, что у эскимосов в языке есть пятьдесят названий для оттенков белого, и я прекрасно видела, почему. Даже стволы деревьев были совсем светлые, маленькие рощицы угнездились на разных уровнях склона, разбавляя гористый пейзаж. Кричали плицы. Над нашими головами кругами парил какой-то хищник. Воздух был настолько чистым и свежим, что дышалось с трудом. Я бы не сказала, что вокруг было холодно, совсем немного ниже ноля. Солнце сверкало, заливая сиянием окружающий мир.
Впереди показалось ущелье. Кривое. Тут обошлось без сюрпризов. Цепочка следов вела вниз, но Ирт выбрал другой путь. Мы пошли по верху, обходя ущелье по краю. Двигались мы не так уж быстро.
— Ирт, а что мы делаем?
— Смотрим, запоминаем, отмечаем необычное.
— Вон у той горы необычная форма. На зайца похожа, — услужливо подсказала я. Ирт почему-то хмыкнул, можно подумать, горы-зайцы тут крайне распространены. — А почему не порталами? Могли бы сразу сюда перенестись, а не идти.
— Мы осматриваемся. Опять же, силы лучше не тратить. Если вдруг встретим иррета, то придётся уходить быстро.
— Я могу поделиться, — с готовностью предложила я.
— Ты уже устала? — скептически спросил он.
— Нет, но…
— Тогда наслаждайся прогулкой.
Следующие пару часов я действительно наслаждалась. Потом старалась наслаждаться. Затем старалась не ругаться. После — молча бесилась.
Мы шли, и шли, и шли, и шли…
Солнце уже клонилось к закату, я постоянно хотела пить, а потом — в туалет. После пятой остановки Ирт начал злиться. Да из чего он вообще сделан? Не ел, толком не пил, шёл, как робот. К вечеру меня переполняла ненависть к нему, горам, снегу, солнцу, маске и особенно снегоступам, которые последний час так и норовили сцепиться друг с другом. Я уже жалела о безвременно почившей страшной шапке, ничего другого этот садист и не заслуживал.
Когда он резко замер впереди меня, я даже не обратила внимания.
— Щиты! Беги сюда! — рявкнул он, и я честно попыталась, но ноги слишком устали, а снегоступы были слишком большие, поэтому воспроизведённое мною действие нельзя было назвать бегом, разве что быстрым ковылянием. Но я честно старалась. Щит тоже выставила, только он почему-то сразу растаял. Не могла я одновременно бежать в снегоступах и держать щит!
Ирт внезапно прыгнул в мою сторону, одним махом одолев не менее пяти метров, на лету сбрасывая снегоступы. От удивления я распахнула глаза. Вот это да!
Я уже хотела сказать, что восхищена его способностями, когда в спину меня жёстко толкнули. Удар распорол шубу и одежду, прошёлся болью по пояснице, полоснул по ягодицам и выбил из меня воздух. Я закричала и упала в снег лицом. Ирт уже завершил один прыжок и спружинил снова, приземлился где-то у моих ног.
Боль лишала сил, спеленала по ногам и рукам. Я ощущала холод на коже, биение сердца в висках, дикий страх. Лицом я упала в сугроб и ничего не могла видеть, но чувствовала, как сзади кипит магический бой. Магия Ирта сверкала, её сияние проникало даже сквозь снег.
Кое-как собравшись с силами, я перевернулась на спину. Стиснула зубы, чтобы не заорать, когда увидела красные брызги моей крови на снегу. Иртальт сражался с огромным зверем, больше всего похожим на полярного медведя, только крупнее раза в два.
Монстр рычал и показывал двойной ряд острых, как кинжалы, зубов. Он бил лапой, пытался укусить соперника и при этом беспрестанно атаковал магией.
— В портал, быстро! — крикнул Ирт, открывая переход позади себя.
И в этот момент мысли заработали чётко и ясно, боль немного отступила, а магия проснулась внутри.
Он был один против иррета, потратил силы на портал, у него в руках были два топора, но ими он не атаковал, а, скорее, делал обманные движения. Почему? Сдерживал натиск, давал мне уйти. Он построил портал для меня. Видимо, сам не планировал им уходить.
Могла я отдать силы на расстоянии, а потом уйти в портал?
Я сделала глубокий вдох и отпустила поток рвущейся наружу магии. Бело-фиолетовая шаровая молния огромного размера врезалась Иртальту в спину. Я на секунду замерла от страха, что причинила ему вред, но в этот момент портал погас, и мой защитник обрушил на монстра удар такой силы, что дрогнули горы в округе. Меня отбросило отдачей, и я упала на повреждённую спину.
Боль звонко взвыла в мозгу, и мир потух.
Глава 20. Иртальт
Дура! Сумасшедшая дура! Ей сказали идти в портал, вместо этого она отдала силу. Всю свою силу, настолько много, что хватило размозжить защиту иррета. Этих секунд оказалось достаточно, чтобы прикончить его. Зверь настолько не ожидал от одинокого воина такого удара, что мне удалось убить его по всем правилам. Рассечённая голова с застрявшим в ней топором изумлённо смотрела на растекающуюся под ней лужу крови, пока лапы дёргались в агонии.
Я был абсолютно пуст магически.
Карина была жива и лежала на спине, и у меня тряслись руки, когда я переворачивал её на живот, чтобы осмотреть повреждения.
Среди лохмотьев было сложно разобрать, но я оценил раны как лёгкие.
