Открыв глаза, я обнаружила себя в совершенно незнакомой избушке, очень похожей на ту, в которую меня привёл портал Гербольта. Вчерашние приключения вспоминались с трудом и давали о себе знать тянущим ощущением в пояснице и пониже спины.
Приподнявшись, я огляделась. Ирт спал рядом, раскинув руки и лёжа на спине. Значит, это он меня сюда принёс. Пошарив руками по своему телу, я поняла, что на мне, кроме бюстгальтера из паутины, носков и бинтов, ничего нет. Моя рваная окровавленная одежда и грязные бинты валялись в углу возле кровати.
Я с трудом поднялась. Хотелось в туалет, помыться, но сильнее всего — осмотреть свои раны. Никакого зеркала тут, конечно, не было. Снимать бинты самостоятельно было, как минимум, глупо. Если у меня нет лихорадки и жара, то значит, Ирт сделал всё правильно. Кроме того, я всё равно ничего бы не разглядела у себя на спине.
Кое-как обтеревшись холодной водой из ведра и натянув чистую рубашку, я накинула драную шубу и вышла на улицу. Над горами разгорался потрясающий закат. Я бы за ним понаблюдала, но было холодно и хотелось в туалет. Умывшись снегом и сделав свои дела, я пошла обратно.
На столе стояли фляги и остатки перекуса. Наверное, Ирт оставил. Как же он меня донёс? Где мы вообще? Что случилось со зверем?
Я даже подошла, чтобы его разбудить и расспросить, но пожалела. Умаялся, бедный, я же не знаю, когда он лёг и сколько потратил сил. Чуть перекусив, подкинув дров в очаг и вскипятив воду в ведре, я напилась горячей воды и легла обратно в постель, на этот раз укрыв одеялом и его тоже.
Проснулась от резкого звука. Оказалось, что это полено треснуло в очаге, осыпав искрами пол. Я резко села, опасаясь, что начнётся пожар, но Ирт был быстрее. Одним прыжком он оказался у очага, затоптал искры и проверил дрова. Мои опрометчивые движения отдались болью в ранах.
Судя по темноте, за окном была ночь.
— Привет, — голос был хриплым, и меня немного знобило.
— Лунной ночи. Ты уже просыпалась?
— Да, на закате.
— Я что, сутки проспал? — нахмурился он.
— Наверное. Что произошло с ирретом?
— Я его убил. Ты передала мне энергию, я шарахнул очень сильным заклинанием, сбил защиту и ударил топором.
— Но как же так, я думала, что победить его в одиночку невозможно… — удивилась я.
— Я тоже так думал.
— Надо, наверное, его тушу закопать в снег и пометить место, чтобы никто, кроме нас, не нашёл. А потом вернёмся за ней с подмогой, да? — предложила я.
Ирт изменился в лице и уставился на меня так, словно я предложила что-то неприличное.
— Действительно можно было закопать, но я уже перетащил его сюда. Туша в сарае. Сходишь завтра посмотришь. А сейчас я приведу себя в порядок, а потом займусь твоими ранами.
Он молча встал, вышел, вернулся спустя какое-то время с ведром утрамбованного снега, поставил его греться на печку, подтащил к кровати стул, разложил на нём бинты и две баночки с мазью.
Когда вода закипела, то часть он налил в небольшую миску и поставил на стул, а часть использовал, чтобы искупаться и почистить зубы. Я тактично вышла, чтобы сделать свои дела, пока он мылся. Зубы чистила на улице, используя снег вместо воды. Тут он был настолько чистый, что вопросов к экологии не было никаких.
Когда я вернулась, Ирт уже снова был одет.
— Иди сюда, смоем запёкшуюся кровь. Раздевайся.
С точки зрения логики стесняться было глупо: он меня уже видел голой. Дважды. Но раздеваться не хотелось.
— Мне кажется, что там всё в порядке, — мило улыбнулась я. — Может, лучше перекусим?
— Раздевайся! Или я тебя раздену сам, и тебе это не сильно понравится. Раны нужно осмотреть, промыть и снова нанести мазь. А ещё нужно тебя выпороть за непослушание, — сурово ответил он.
— Ты же шутишь? — испуганно спросила я. — Про выпороть.
Пока он шёл ко мне, я только улыбалась, подбирая слова. Раздеваться не хотелось, быть выпоротой тем более. Нужно было мягко объяснить ему, что непослушания не было, я в портал шла, просто решила сначала поделиться с ним силой.
Я как раз открыла рот, чтобы высказаться в свою защиту, но не успела. Он подхватил меня на руки и понёс к кровати, стаскивая с меня рубашку. Звучит романтично и даже эротично, если вырвать из контекста. В реальной жизни было обидно, кроме того, висела я теперь вниз головой, и говорить было как-то несподручно. Ладно, он же обо мне заботится.
Когда он сел на кровать, я позволила ему расположить меня на его левом бедре, поставив в очень компрометирующую позу пятой точкой кверху. Правую ногу он перекинул поверх согнутых моих, прижав своей ляжкой мои коленки к кровати. Это мне понравилось гораздо меньше. Когда он свёл мне руки за спиной и зафиксировал левой рукой так, что я упала грудью на кровать и оказалась прижата к ней лицом, происходящее окончательно перестало приходиться мне по душе. Я затрепыхалась, но бесполезно, его рука железным прессом давила на лопатки. Больно не было, было очень обидно.
— Ещё раз дёрнешься, и я тебя не только выпорю, но и одежды лишу. Будешь ходить голая до тех пор, пока мне не надоест смотреть. Поняла меня?
Я поняла.
— Ирт, ты же пошутил насчёт порки? — жалобно спросила я.
— Нет. Ты ослушалась три раза. Сначала не побежала, потом не пошла в портал, а сейчас ещё и не разделась. Хотя я приказал дважды. До тех пор, пока ты в моём клане, ты должна слушаться беспрекословно. От этого может зависеть твоё здоровье или жизнь. И не нужно рассуждать и обмусоливать мои приказы. Ты в этом мире едва ли две недели, ты можешь просто не знать об опасности. Или не видеть её, как вчера.
Запахло чем-то медицинским. Говорил он спокойно, снимая старые бинты. Иногда кожу тянуло, но пока было терпимо, поэтому я постаралась расслабиться и не думать о том, что лежу почти голая на коленях у молодого симпатичного мужчины, который очень хорошо целуется.
— Это больно?
— Мазь щиплет, и довольно сильно. Постарайся не орать. В прошлый раз ты была в отключке, сегодня раны уже очень хорошо затянулись, сначала будет щипать и печь, а затем чесаться. После этого отвалятся болячки. Первые пятнадцать минут самое активное действие.
— Хорошо. Я постараюсь потерпеть, — вздохнула я.
Он протёр спину чем-то влажным, боли не было. Судя по ощущениям, на ранах уже образовались плотные корочки. Довольно долго он вытирал меня влажным полотенцем, и я пожалела, что не искупалась, когда он предлагал.
— Терпи.
Дальше он начал наносить мазь. Сначала я подумала, что ничего страшного, терпимо. Потом подумала, что он перепутал и мажет мне раны эссенцией чили. Затем мне пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтобы не заорать. Щиплет? Это называется невыносимо дерёт! Кожа стянулась, пекло нестерпимо, а затем ощущение жжения начало спадать, заменяясь жуткой чесоткой.
