– Я работу сделал, – покачал головой Кирши. – С рассветом уеду.
На лице Видана промелькнуло облегчение, но он сказал:
– Оставайся сколько знаешь, Ворон. Только лихо за собой не приведи.
Кирши в ответ только кивнул.
Расселись ужинать, и за столом тут же воцарилось молчание, от которого, кажется, больше всех страдала Купава. Она всё ёрзала на лавке и тулилась к мужу, поглядывая то на него, то на Кирши, то к себе в тарелку.
– Очень вкусная капуста. – Кирши решил развеять напряжение. Вышло неловко, но Купава немного расслабилась и неуверенно заулыбалась:
– Благодарствую. Не чета столичным кушаньям. Вам небось в гарнизонах ваших помудрёнее блюда подают.
– В столице может быть, а в походах мы едим что придётся. А твоя стряпня дорогого стоит, – Кирши понадеялся, что выдал что-то вроде комплимента.
Купава зарделась и спрятала взгляд, а вот Видан покосился на Кирши неодобрительно и едва заметно придвинулся к жене.
– А это правда, о чём люди судачат? – вдруг вскинулась Купава. – Что невеста царя из-под венца сбежала?
Кирши чуть не поперхнулся от такой резкой смены темы. Так вот чего Купава мялась! Боялась спросить то, что её действительно волновало.
– А люди так говорят? – переспросил он.
– Говорят, что они с царским сынком Радомиру рога наставили, – отозвался Видан. – Опозорили его у всех на виду, и ведьма эта сбежала подальше от царского гнева. Кто-то даже поговаривает, что она чернокнижницей была.
– И говорят, после этого Радомир впал в тоску да запил, а советница его с башни выкинулась, – понизила голос Купава. – Да вот мы не знаем, чему верить, а чего сторониться. А тут ещё и поговаривают, что нечисть себя странно ведёт. Вот мы и беспокоимся.
– Это всего лишь слухи. Беспокоиться не о чем, – солгал Кирши.
Слухи не врали – по крайней мере, не обо всём. У них с Атли были неуверенные предположения, что нечисть беспокоилась из-за запретных чар Белогора, но с его смертью ничего не изменилось, стало только хуже, а значит, причина крылась в другом. Но, впрочем, Кирши это беспокоило мало, сейчас его больше волновали собственные цели. А мир… Мир пусть хоть сгорит дотла.
2
Вдали от дома
Снег медленно опускался на серый город. Огромный и каменный, словно могучий когда-то великан, которого пригвоздили к земле маленькие человечки, растерзали и устроили себе на обглоданных останках новый дом.
Василиса сидела, обхватив колени, на широкой кровати в маленькой комнатке на двадцатом этаже серого дома и боялась даже подойти к окну, чтобы её не стошнило от головокружительной высоты.
В комнату заглянула Дина – высокая худая девушка с пышными кудрями цвета графита и непроницаемо-чёрными глазами. Она не отходила от Василисы ни на шаг с того самого дня, как та пришла в себя.
– Свет, твоя мама звонит, точно не хочешь поговорить? – спросила она, прикрывая рукой розовую светящуюся пластину, которую вечно таскала с собой.
«Смартфон», – всплыло в сознании, и Василиса схватилась за голову: чужие воспоминания и мысли тревожили и пугали. И самое ужасное, она никуда не могла от них деться, как ни старалась.
Приняв этот жест за отказ, Дина поджала пухлые губы и поднесла смартфон к уху.
– Да, Антонина Анатольевна, думаю, ей нужно ещё немного времени. Не переживайте, врач сказал, что со временем… да-да. Нет, приезжать не нужно, мы справимся. Как ваши дела? Как Калифорния? Тепло? – Дина вышла из комнаты, весело щебеча в трубку.
Но уже скоро вернулась с подносом в руках.
– Тебе нужно поесть, – сказала она беззаботно, наморщила нос с выразительной горбинкой и поставила поднос на прикроватную тумбочку.
Комнату наполнил аромат свежей выпечки, корицы и ещё один горько-сладкий запах, которого Василиса прежде не слышала. Василиса, но не Светлана.
«Кофе».
Василиса поморщилась.
Дина села рядом и заправила ей за ухо прядь волос. Чужих волос, почти таких же длинных, но гораздо темнее от глубоко въевшейся краски. Волнистые пряди слипшимися сосульками спадали на спину – Дине каждый раз приходилось буквально загонять Василису в душ. И если бы не она, то чародейка, наверное, совсем ничего не ела бы и уже давно умерла бы с голоду.
– Эй, – позвала Дина ласково, стараясь заглянуть Василисе в глаза. И уже не впервые за эти дни продолжила: – Что-то случилось с тобой. Ты можешь поделиться со мной всем, чем захочешь.
Язык. Ещё одна вещь, которая поражала Василису до глубины души. Она совершенно точно впервые слышала этот язык. В нём звучали знакомые нотки, обрывки похожих слов, но не более. И тем не менее Василиса понимала каждое сказанное слово. Потому что новое тело его знало? Или потому что глубоко внутри в нём всё же остался осколок Светланы, которую Василиса, сама того не желая, выгнала из дома.
– М-м? – напомнила о своём присутствии Дина. – Помнишь, когда я пришла к тебе в первый день, ты сказала, что ты не Света. Хочешь, можем поговорить об этом?
– Ты мне не поверишь, – хмыкнула Василиса.
Ей и в её мире вряд ли бы кто поверил. Где это видано – душа-подменыш. А уж в этом мире, напрочь лишённом магии… Сколько Василиса ни пыталась, не могла сотворить даже самых простых чар, она не чувствовала магию ни в себе, ни в окружающем пространстве. И это пугало ещё сильнее. Если в этом мире нет магии, то сможет ли она вообще отыскать дорогу домой?
– Ты же доверяешь мне.
«Светлана доверяла тебе. А я тебя даже не знаю».
– Знаешь меня.
«Не знаю».
– Помнишь, в первом классе ты рассказала мне про подкроватного монстра и мы вместе выслеживали его целую неделю?
Василиса помнила и не помнила одновременно. Чужие воспоминания накатывали на неё, словно волны на пологий берег. Разрозненные картинки, обрывки и вспышки, они появлялись и исчезали, оставляя после себя ощущение бесконечного дежавю. «Дежавю» – это слово тоже было для Василисы не более чем осколком чьей-то прошлой жизни, который отчаянно пытался встроиться в новую мозаику.
Всё, что осталось у Василисы, кроме подёрнутых туманом собственных воспоминаний, – сны. Пронзительные, яркие сны о доме, по которому она так скучала, о холодном море и скалах, которые она никогда не видела, и о синих глазах, которые она боялась больше никогда не увидеть.
– Мне приснился сон, – тихо сказала Василиса, бросая на Дину испытующий взгляд, проверяя, можно ли идти дальше, стараясь одним только взглядом прощупать её отношение к Светлане, её любовь и её веру, которые очень понадобятся Василисе, если она всё же решится рассказать правду или хотя бы её часть.
Дина в ответ кивнула и забралась с ногами на кровать. Она вся вдруг засветилась, будто солнце, взошедшее посреди тёмной ночи. И Василисе стало жаль её, несколько недель смиренно ждавшую, когда Светлана, её Светлана снова заговорит с ней. Жаль, Дина не знала, что этого не будет, как бы она этого ни ждала. А Василиса не находила в себе сил сказать об этом прямо. Дина нравилась ей, была добра и мила, да и, в конце концов, Дина была единственным проводником Василисы в этом новом мире.
