– От сердца отрываю, милый юноша! – притворно огорчился торговец и быстренько смахнул с ладони Хару две медные монеты.
Хару, довольный, как ребёнок, посмотрел на Кирши в поисках одобрения:
– Как тебе?
Кирши с сомнением покосился на кривой медальон, в котором не чувствовал ни капли магии.
– Нравится? – с полувопросительной интонацией ответил он, стараясь угадать, что же хочет услышать от него Хару.
– Точно нравится? – Тот улыбнулся почти так же хитро, как и торговец.
– Точно, – с готовностью кивнул Кирши.
– Тогда это мой тебе подарок. – Хару стянул с себя шнурок и надел на Кирши.
Горячие пальцы коснулись шеи, и Кирши, вздрогнув, отпрянул.
Хару смущённо отдёрнул руки и схватился за ладонь, прижав её к груди, будто обжёгся.
– Прости? – попробовал он понять, в чём виноват.
– Нет, всё в порядке. – Кирши отвёл взгляд и коснулся медальона на груди, хотя на самом деле хотел дотянуться пальцами до испуганного сердца и заставить его замедлить ход. Но это было невозможно, поэтому Кирши поспешил отвлечься. – Давай поторопимся, если хочешь успеть на праздник.
– Поторопитесь-поторопитесь! – закивал торговец, заботливо раскладывая непроданные товары в коробе. – До Сребрена чуть больше версты. Увидите городские ворота сразу во‐он за тем поворотом.
Торговец заговорщически подмигнул Кирши и заковылял дальше по дороге, согнутый под тяжестью заплечного мешка.
Искать праздника не пришлось. Едва они шагнули на улицы Сребрена, шумная толпа тут же поглотила их и понесла к городской площади, посреди которой стоял идол Дажьбога с солнцем в руках, а у ног его примостилась огромная чаша со сложенным в ней хворостом. Перед идолом стоял волхв в белом одеянии с двумя колосками пшеницы в руках.
Люди облепили площадь и чего-то заворожённо ждали, шептались и переглядывались.
– Не вертись, – шепнула мать своему лопоухому сыну. – Гляди, сейчас будет время жертвы.
Волхв вскинул руки к небу и, выкрикнув что-то, повернулся к чаше и опустил в неё колосья. И тут на край площади вышла девушка в белом гвардейском кафтане. На круглом лице играл румянец, коса была уложена вокруг головы на манер короны, в руках она несла лук и стрелу.
Толпа затаила дыхание. Девушка положила стрелу на тетиву и направила её вверх, к солнцу. В следующий миг стрела вспыхнула огнём и взвилась в небо, спущенная с тетивы. Описала крутую дугу и впилась точно в центр чаши. Огонь взвился к солнцу в руках Дажьбога, и толпа возликовала. Лето вступило в свои права.
– Кто эта девушка? – крикнул лопоухий мальчик.
– Это чародейка. Говорят, что Дажьбог наделил чародеев умением повелевать огнём. И за это они должны быть ему вечно благодарны.
– Я тоже хочу! Меня чего не наделил? – обиженно пропищал мальчик.
– Думаю, сынок, оно и к лучшему, – в глазах женщины Кирши заметил необъяснимое облегчение.
На площади появились музыканты и коробейники, люди рассыпались, пускаясь в пляс, объединяясь в хороводы, горланя песни, восхваляя любимого бога и радуясь полноправному наступлению лета.
Кирши чуть не упустил момент, когда и смеющегося Хару утянули в один из хороводов. Сам же он танцевать не торопился, стоял на краю площади и не спускал глаз с веселящегося Хару – мало ли, что может с ним случиться в толпе.
Наплясавшись, задыхаясь и покачиваясь, Хару вывалился из толпы. Глаза его подозрительно блестели.
– Тебе когда успели мёду дать? – удивился Кирши, подхватывая друга под локти. Впрочем, Хару прекрасно стоял на ногах и сам, если бы не блеск в глазах, румянец и сладкий запах, можно было подумать, что он и не пил вовсе, а разгорячился от танцев и плясок.
– Одна очень милая девица. – Хару крутанулся на месте и указал пальцем куда-то в дома. – И она посоветовала посетить прекрасное местечко под названием «Тайны звездочёта». Сказала, что мне там очень понравится! Пойдём скорее!
Хару схватил Кирши за руку и потащил за собой. Кирши за время путешествия уже привык к его прыткости и лёгкости, так что даже не стал сопротивляться.
«Тайнами звездочёта» оказался трактир на соседней улице, ничем не отличавшийся от любого другого трактира или таверны, что Кирши уже доводилось видеть. Выпивка, музыка, карты и громкие, очень громкие люди.
Едва они уселись за стол, миловидная девица, отчего-то забывшая зашнуровать ворот рубахи, тут же принесла им по кружке мёда. Кирши поспешил отвести взгляд от её налитой груди, проглядывающей в прорези ворота, а Хару, кажется, даже не обратил на это внимания.
– С праздником! – воскликнул он, поднимая свою кружку, а девица звонко рассмеялась, кокетливо коснулась его щеки и наклонилась.
– Какой ты красивый! Прям принц заморский! – Она раскраснелась, вильнула бёдрами и убежала к подружкам у стойки.
Хару тоже рассмеялся и стрельнул взглядом в хмурого Кирши.
– Мой дорогой Кирши! Неужели даже мёд не заставит тебя улыбнуться?
Тёмный пригубил сладкий напиток.
– Может быть, спустя пару кружек, – сказал он. – А вот тебе, кажется, лучше ограничиться этой. Уж больно весёлый.
– А разве это плохо? Я здесь с тобой и совершенно счастлив! Я пью не мёд, Кирши, я пью свободу! И за свободу! – с этими словами он осушил кружку. А Кирши подумалось, что Хару совершенно не умеет пить.
Спустя ещё одну кружку мёда Хару поднялся с места.
– Я на минуточку, – шепнул он.
Кирши поднялся следом, но Хару усадил его на место.
– Думаю, с этим делом я справлюсь сам.
– Но твоя безопасность…
Хару махнул рукой:
– Не переживай. Что может случиться со мной в этом прекрасном городе?
Когда спустя десять минут Хару так и не вернулся, Кирши выругался. Что-то всё-таки случилось. Он рывком поднялся и направился в глубь трактира, туда, где исчез Хару. Беспокойство накатывало волнами, и Кирши, пробиваясь сквозь толпу, проклинал себя за беспечность.
– Друга своего ищешь? – в проходе нарисовалась девица в распахнутой рубахе. Она скосила глаза в сторону второго этажа. – Он сейчас немного занят. А ты…
Кирши не дослушал – он уже мчался по лестнице. На верхних ступенях его слуха достиг слабый, умоляющий голос Хару. И уже Кирши не слышал ничего, кроме этого голоса. Распахнул дверь, врываясь в комнату.
Хару лежал на полу, беззащитный и обездвиженный, под весом навалившегося на него парня. Кирши сам не заметил, как достал нож.
– Быстро отпусти его! – прорычал он, приставляя лезвие к горлу нападавшего.
Парень вскрикнул и забормотал извинения, сползая с Хару и забиваясь в угол комнаты.
