«Чему быть, того не миновать, – сказала голова. – Лишь раб, что получит свободу, меч, что разрубит камень, и свет, что затмит солнце, смогут остановить жернова судьбы».
Пламя погасло, и Василиса снова оказалась в хижине на горе. Она повалилась на пол, едва дыша и обливаясь холодным потом. Ма лежала рядом, тоже пытаясь отдышаться. Глаза её были широко распахнуты, а во взгляде застыл ужас, и Василиса поняла, что шаманка видела то же, что и она.
– Что всё это значит? – прохрипела Василиса. Во рту пересохло настолько, что язык буквально прилип к нёбу.
Ма, блестящая от пота, покачала головой, коснулась большим пальцем подбородка, рассекла ладонью воздух и коснулась виска. Поднесла руки к груди и сделала несколько сложных жестов.
– Что тебе лучше забыть сюда дорогу, – эхом отозвалась Гулла. – И молиться твоим богам о пощаде.
28
По зову сердца
«Зуб дракона» причалил в Хавене ранним утром. Погода стояла солнечная и морозная, а море тихо гладило берег. На причале толпились торговцы, готовые встречать свой товар. На берегу плотными рядами выстроились одинаковые каменные дома, напоминавшие стену, защищающую город от незваных гостей.
Кирши ступил на берег, и конь, которого он вёл под уздцы, принялся радостно переминаться с ноги на ногу.
– Тоже не любишь плавать? – Кирши потрепал его между ушами и вспрыгнул в седло.
Заезжать в город он не планировал и решил двигаться в объезд, чтобы сберечь время и постараться добраться до места назначения до следующего рассвета. Если получится, прибыть среди ночи и застать Финиста врасплох. Кирши ударил коня пятками, направляясь к лесу, из-за которого пробивались первые солнечные лучи.
– Девчонка едет за тобой, – сказал Тирг, появляясь на крупе коня.
– Я знаю, – бросил Кирши.
– Надо было внушить ей вернуться домой. Или спрыгнуть за борт, чтобы наверняка.
– Я думал, домовые – добрые духи.
Кот издал звук, отдалённо напоминавший смех.
– Домашние духи – отражение своих хозяев. Я питаюсь твоей энергией, если ты не забыл. Что с девчонкой делать? Прикажешь ей убраться?
Кирши не оглянулся. Он ещё на подъезде к лесу заметил Уду и с тех пор думал, что делать. Она держалась далеко на белой лошади, и если бы Кирши не подозревал, что ей взбредёт в голову преследовать его, не обратил бы внимания на ещё одного путника, выбравшего ту же дорогу, что и он.
– Она может быть полезной, – сказал Кирши, сворачивая с тропинки к ближайшим кустам. – Отвлечёт на себя Финиста, пока мы будем обыскивать его спальню. Вряд ли он таскает шкатулку с собой.
– Если он её ещё не продал.
– Будем надеяться, что нет.
Кирши спешился и проверил, не видно ли коня за кустами. Снега на них было много, но вороной конь всё равно проглядывал между ветвями. Что ж, оставалось надеяться, что Уда окажется достаточно невнимательной. Она показалась Кирши ещё менее подготовленной к реальной жизни, чем Василиса в их первую встречу.
Нечаянная мысль о Василисе разбудила щемящую тоску, о которой Кирши удавалось не вспоминать все эти дни. Тёмный загонял её поглубже, туда, где никто не найдёт и не увидит, даже он сам. Василиса поселилась там, где раньше обитал Хару, и Кирши надеялся, что со временем её образ побледнеет и выцветет и вспоминать будет уже не так больно. С Хару уже не так больно.
Кирши усмехнулся. После смерти Хару он хотел умереть, думал, что вместе с Хару исчез и смысл его собственной жизни, оставив под рёбрами сосущую пустоту. Она росла и крепла, стремясь заполнить собой всё нутро, оставив от Кирши только пустую оболочку. И Атли был совершенно прав: если бы не короткий поводок клятвы, от Кирши бы уже давно ничего не осталось.
Но потом появилась Василиса. Нет, она не спасла его, не заполнила собой пустоту и не стала его новым смыслом. В ней вообще не было ничего особенного. Хару был особенным. В Хару цвёл огромный, удивительный мир, сотканный из любви. В Хару жили волшебство и загадочность Восточных Островов. Он видел мир по-другому, чувствовал по-другому. Тонко, искренне, отдавая всего себя. В Василисе не было ничего подобного. Она была грубой, самодовольной, не умеющей жить, не умеющей слушать, не умеющей сражаться. Василиса ничем не отличалась от сотен других Воронов, которые пришли в Гвардию, воображая себя героями сказок, мечтая о славе. Василиса хотела славы и думала только о себе. Она ничего не знала о Кирши, Кирши же видел её насквозь.
Он так и не понял, что изменилось в нём и в какой момент и изменилось ли вообще. Но по какой-то причине Василиса стала дорога ему. Кирши нравилась её близость, нравились её тёплые руки и её запах. Ему нравилось, когда она улыбалась и когда хмурилась, когда искала его поддержки и когда обнимала, делясь своей.
Пустота всё ещё была там, где её оставил Хару, но Кирши больше не хотел умереть. Возможно, для чувств не нужна исключительность, не нужно волшебство и любовное зелье. Кирши не знал. Он знал только, что смерть Хару подтолкнула его к краю, а смерть Василисы напомнила о ценности жизни.
– Она уже близко! – пискнул Тирг, выглядывая из-за ствола дерева.
Кирши отступил в тень деревьев. Как он и надеялся, Уда ничего не заметила и проехала мимо дальше по дороге.
Тёмный вскочил в седло.
– Хотела составить компанию – могла бы просто попросить, – сказал он, догоняя белую кобылу Уды.
Застигнутая врасплох, она резко обернулась, отчего не заметила низкую ветку, спускающуюся над дорогой, и та ловко выбила её из седла. Уда растянулась на земле, а её лошадь, испугавшись, вскинулась, дала боком и завалилась в кусты. Кирши не удержался от смешка. Прекрасная парочка.
– Дай угадаю, едешь спасать своего любимого от меня?
– Отвали! – Уда, кряхтя, встала и бросилась поднимать лошадь, поводья которой запутались в ветвях кустарника.
Кирши терпеливо ждал, пока она закончит и заберётся обратно в седло. Он ударил коня пятками, медленно обгоняя Уду.
– Можешь поехать со мной или и дальше делать вид, что ты меня незаметно преследуешь, – равнодушно бросил Кирши.
– И ты не будешь пытаться меня прогнать? – Уда вскинула брови.
– Ты же всё равно не отвяжешься?
– Не отвяжусь.
– Могу привязать тебя к дереву и оставить.
Уда побледнела, и Кирши заметил, как на пальцах её разгораются искры.
– Ладно, не бойся, не сделаю я тебе ничего, поехали. – Кирши пустил коня рысью. – Не хочу терять время.
Уда проводила его удивлённым взглядом.
– Ты… я ничего не понимаю! – воскликнула она.
Кирши не ответил. Он не собирался ей ничего объяснять. Чем меньше лжи и отговорок прозвучит, тем лучше. А Уда может думать всё, что хочет, главное, чтобы не отставала. Пятки врезались в конские бока, пуская его в галоп.
