Этот эксперимент провели с двадцатью людьми и разными изображениями, но одинаковыми вопросами. В процессе выполнения каждого из сценариев измерялась мозговая активность испытуемых, — эта темная комната была МРТ-сканером. Совпадение мозговой активности между двумя сценариями составило 92 %, это означает, что, когда мы что-то видим, наш мозг почти всегда реагирует так же, как и при визуализации (или, по крайней мере, это происходит в одной и той же области мозга). Сетчатка, вне зависимости от того, захватывает ли она свет, добавляет лишь 8 % к активности. Восприятие — это в основном психологический, а не физический процесс. Когда вы на что-то смотрите, то направляете свое внимание на одни части визуального поля, игнорируя остальные. Вы видите либо книгу у себя в руке, либо летящий в вас бейсбольный мяч, — и ваше сознание принимает решение игнорировать всю прочую информацию, которая в это время достигает ваших глаз: цвет вашего стола, форму облаков в небе и т. д. Информация и инструкции перемещаются по нервам от глаза к мозгу и в обратном направлении. В ходе еще одного эксперимента Стивен Косслин, соавтор исследования в области древовидной визуализации и один из ведущих современных исследователей визуального восприятия, отслеживал эту двустороннюю нервную активность, движущуюся в процессе наблюдения «вверх по течению» и «вниз по течению», и обнаружил, что это соотношение составляет 50/50. Видение — такое же действие, как и реагирование, выдавать информацию — то же самое, что принимать ее.
Даже простые оптические задачи на практике оказываются не просто чем-то пассивным или механическим. Наши глаза способны воспринимать длину волны, но кусок древесного угля будет выглядеть одинаково черным вне зависимости от того, лежит он на дне мешка или находится на ярком солнце во время вашего пикника с барбекю. Точно так же лист белой бумаги выглядит белым независимо от освещения в комнате. Художникам нужно отучить себя от такого способа видения, чтобы они смогли рисовать «черные» или «белые» вещи разными цветами. Как пишет в своей прекрасной книге под названием «Белый цвет» японский дизайнер Кения Хара: «Такие вещи, как насыщенный богатый золотистый цвет желтка в разбитом яйце или цвет чая в наполненной до краев чашке, — это не просто цвета. Они скорее воспринимаются на более глубоком уровне, через их текстуру и вкус, через атрибуты, присущие их материальной природе… В этом отношении цвет понимается не посредством одного нашего визуального чувства, но посредством всех наших чувств». Другими словами, самый совершенный образец яичного желтка в самой большой книге эталонов в мире не будет иметь того цвета, который он приобретает, будучи слегка сваренным или когда застывает на раскаленной сковородке с шипящим ароматным оливковым маслом, так что он не может обладать тем золотисто-желтым цветом, который мы обычно видим. Цвета существуют в нашем сознании в связи с цветными вещами, которые пробуждают наши воспоминания и желания. Ни одна из объективных систем — ни цветовая модель Пантон, ни цветовое колесо, ни пиксельная сетка «всех» цветов — не может доподлинно передать любой цвет. Даже просто видеть цвет — это действие, которое выполняет личность, а не только ее глаза.
Вот как Роршах описывал этот момент в «Психодиагностике», цитируя своего учителя Блейлера: «В восприятии есть три процесса: ощущение, память и ассоциация». Роршах пришел к пониманию того, что «ассоциативные» теории Блейлера в некоторых аспектах не соответствовали реальности, но главный факт никуда не делся, — видение представляет собой комбинацию визуальной регистрации объекта (понимание, что он появился в поле зрения), распознавания объекта (определение его как чего-то конкретного путем сравнения с уже знакомыми нам вещами) и интеграции того, что мы видим, в наше отношение и мировоззрение в целом. Это не трехступенчатая последовательность, а три неотъемлемые части одного и того же явления. Вы не сначала видите дерево или лицо, потом обрабатываете увиденное и лишь затем реагируете, — все это происходит одновременно.
Это означает, что вы можете видеть импульсивно, мечтательно, нерешительно — а не сначала видеть, а после действовать импульсивно, мечтательно или нерешительно. Психолог может заметить, как вы смотрите на что-либо с нервозностью, а не просто нервничаете или нервно разговариваете. Вот почему имеет смысл назвать процесс просмотра чернильных пятен «исполнением». Может показаться очевидным, что восприятие происходит внутри человека, будучи личным и недоступным, а «исполнение» в процессе теста возникает после акта видения. Роршах, однако, думал иначе.
Вот как он изложил это в лекции, которую читал в 1921 году швейцарским школьным учителям: «Когда мы смотрим на пейзажную живопись, то испытываем целую гамму чувств, которые заставляют нас искать ассоциации. Эти процессы вызывают в нашей памяти образы, которые позволяют нам воспринимать изображение одновременно и как картину, и как пейзаж. Если на картине изображен знакомый нам пейзаж, мы говорим: “Я узнаю это изображение”. Если мы не знаем пейзажа, то можем интерпретировать его (или не суметь его интерпретировать) как болото, озеро, долину Жу в сердце швейцарского горного массива Юра и так далее. Узнавание, интерпретация, определение — все это виды восприятия, которые отличаются друг от друга только количеством вторичной ассоциативной работы сознания, которой они требуют».
То есть любое восприятие совмещает в себе «чувства, которые приходят вместе с отголосками памяти», но в повседневной жизни это «внутреннее соответствие» возникает автоматически и незаметно. Интерпретация — это просто усиленное восприятие, «при котором мы замечаем и воспринимаем соответствие, когда оно имеет место быть», объяснял своей аудитории Роршах. Мы чувствуем себя как бы собирающими подсказки об этом незнакомом пейзаже и приходим к ответу, который кажется нам субъективной интерпретацией. Чернильные пятна — это тот случай, когда «незнакомый пейзаж» доведен до крайности. Но даже тогда интерпретация пятна возникает не после его восприятия разумом. Вы не интерпретируете то, что вы видите, а интерпретируете в самом процессе видения.
Восприятие — не только психологический процесс, но также процесс культурологический. Мы видим сквозь наши личные и культурные «линзы», в соответствии с привычками, которые на протяжении всей нашей жизни формируются определенной культурой, — и это прекрасно знают антропологи, работающие в области исследования культуры и личности. Нетронутая дикая природа одной культуры для представителей другой полна детальной и значимой информации, особенных растений и животных. Одни люди замечают, когда их друг сделал новую стрижку, другие — нет. Красота в глазах смотрящего. Огромное преимущество теста Роршаха — в способности обходить эти линзы, — как выразился Манфред Блейлер, он позволяет нам снимать «завесу условностей».
Эрнест Шахтель больше полувека назад отмечал, что, когда нас спрашивают, чем может быть чернильное пятно, мы находимся не в том контексте, где можем ожидать, что в поле нашего внутреннего зрения попадут одни вещи, а не другие: тусклая гостиная, туманная дорога, рельеф на дне аквариума. В результате интерпретация пятна требует больше нашего активного организующего восприятия, чем мы обычно прикладываем. Чтобы выдвинуть какие-либо идеи о нем, мы вынуждены обратиться к более полному спектру нашего опыта и воображения. В то же время волк в чернильном пятне не несет угрозы, в отличие от волка темной ночью в лесу, поэтому находим мы его там или нет — не имеет значения. Психически здоровые испытуемые знают, что пятно, в отличие от всего, с чем мы физически взаимодействуем в жизни, не является чем-то «реальным» в принципе, — это всего лишь рисунок на кусочке картона. Ставки невысоки: то, что мы видим, не имеет неких мгновенных практических последствий. Наше видение получает возможность расслабиться и свободно разгуляться, настолько свободно, насколько мы пожелаем ему позволить.
