«Про миллениалов можно забыть, – размышлял Винни. – У “поколения игрек” реальные проблемы. К тому же, если Америка не выберется из хаоса, все поколения окажутся в дерьме».
– Похоже, напряжение растет, – заметил Желтохвост, когда вдоль пляжа проехала еще одна колонна военной техники.
Доберман вынул наушники.
– В чем вообще дело?
– Не знаю, – ответил Винни, – но возможно, нам стоит вернуться на склад.
Желтохвост покачал головой:
– Заткнитесь, слабаки. Мы никуда не уйдем, пока не найдем Карли.
– Что вообще дон Антонио хочет сделать с этой девчонкой? – спросил Винни. Он подозревал, что знает ответ, но все же хотел услышать его из уст посвященного.
Желтохвост окинул его взглядом и пожал плечами:
– Какая разница? Он распоряжается – ты делаешь. Приказывает спрыгнуть с моста – ты прыгаешь. Велит выпить галлон крысиного яда – ты глушишь его залпом.
– С чего бы ему приказывать мне такое? – спросил Винни.
– Он и не станет, дубина… хотя я помню, как одному парню приказали выпить крысиный яд, еще в Неаполе, после того, как один из капо застал его за трахом с его женой. – Желтохвост сделал еще затяжку. – Это было уже после того, как ему отстрелили яйца, разумеется.
– Господи, и кто это с ним сделал? – спросил Доберман.
Желтохвост посмотрел на Винни:
– Твой старик.
– А-а, точно.
Винни прищурился, но Желтохвост отвернулся, дав разговору повиснуть в воздухе.
Неужели его отец и в самом деле это сделал? Винни прогнал эту мысль, не желая спрашивать, потому что интуиция подсказывала ему: это правда.
И это служило хорошим напоминанием о том, что не стоит перечить посвященным. Винни был одним из самых молодых и перспективных солдат в семье и уже знал, что лучше не переходить дорогу никому из этих людей. В мире Коза ностры не было ничего страшнее предательства.
С крысами обращались как с крысами.
– Поищу еще, – сказал Винни. – Доберман, может, тоже поучаствуешь и пойдешь со мной?
Доберман встал со скамейки, потянулся, размял руки с татуировками, зевнул:
– Ладно, бро.
Желтохвост расслабился, наслаждаясь сигаретой и видом пляжа.
На горизонт накатывали грозовые тучи, но они были слишком далеко от города, и дождя ждать не стоило. Хотя небольшой отдых от палящего солнца вряд ли бы помешал.
Винни на ходу снял пропотевшую спортивную куртку.
Музыку из динамиков на пляже заглушил вой сирен, и по улице промчалась колонна патрульных машин.
– Чувак, даже в Неаполе так херово не было, – сказал Доберман.
Винни пожал плечами. Он помнил кое-что из тяжелых времен в трущобах. Видеть повсюду полицию и копов там считалось нормой. Черт, в Риме копы, солдаты и королевская гвардия стояли на каждом крупном перекрестке, особенно у исторических достопримечательностей и финансовых районов.
Сейчас Америка начинала ощущать вкус новой жизни – той, от которой семья Винни в свое время бежала. Он не мог отрицать, что ситуация выходила из-под контроля.
Доберман, казалось, думал о том же.
– Я боюсь, что на Лос-Анджелес тоже нападут террористы, – признался он. – И просто не понимаю, как правительство до сих пор не знает, кто творит это дерьмо.
– Я думаю, они хорошо скрываются, – сказал Винни. – Но честно говоря, я больше беспокоюсь из-за войны, а не из-за терактов.
– Точно, чувак. Если страна расколется, миллионы людей погибнут. Может быть… – Доберман умолк.
– Что, чувак?
Доберман вытащил телефон и ухмыльнулся:
– Кажется, это наша девчонка.
Винни проследил за его взглядом – на пляжном покрывале сидела компания старшеклассников. Шесть девчонок и парень.
«Идеально», – подумал Винни.
– Идем, – сказал он. – Говорить буду я. – И с колотящимся, как тамтам, сердцем перешел велосипедную дорожку, оказавшись на песке.
Доберман сунул наушники в карман и поспешил за ним.
– А нам не надо сказать Желтохвосту? – спро- сил он.
– Не-а.
Винни хотел сделать это сам, самоутвердиться, хотя и понимал, насколько это неправильно. К тому же он не сомневался, что дядя не станет убивать девчонку. Женщины и дети были под запретом. Единственным исключением была проституция. Всякая шваль втягивалась в секс-торговлю, как только у нее заканчивалась наркота.
Он помедлил, глядя на брюнетку, смеющуюся в компании друзей. Что, если его дядя задумал продать ее? Тогда ее жизни конец. Она не будет отличаться от клиентов, которым они продавали наркотики – многие из них стали кончеными торчками.
Солдаты не задумываются над приказами. А Винни больше всего хотелось стать посвященным, стать членом клана Моретти.
Он отбросил чувство вины и нацепил свою лучшую улыбку.
– Ого, посмотрите-ка на эту прекрасную компанию, – сказал Винни, подходя.
Девочки повернулись, подозрительно рассматривая его.
Доберман поднял руку и ухмыльнулся как кретин.
– Я слышал, здесь итальянцы зависают, – сказал Винни. – Это правда?
Девочки переглянулись, а парень, темноволосый и тощий как жердь, улыбнулся.
– А вы что за качки такие? – спросил он.
Девушки захихикали.
Винни проигнорировал мальчика-гея и посмотрел поочередно на всех девочек. Кроме Карли. Он знал, как это работало.
– Так что, зависают здесь итальянцы или нет? – переспросил он.
– Здесь только одна итальянка, – отозвалась Карли. – И ты на нее сейчас смотришь.
– Эй, я тоже наполовину! – обиделась девочка в желтом бикини.
Девочка с косичками рассмеялась:
– У тебя голубые глаза и светлые волосы, Дженни.
– Все равно наполовину, – пожала плечами Дженнифер.
– Итальянская кровь есть итальянская кровь, – сказал Доберман.
– Он прав, и мы, итальянцы, должны держаться вместе, – согласился Винни. – Нас здесь не так уж много.
– Вы из Италии? – спросила Дженнифер. – Вы говорите с акцентом.
– Родились и выросли в Риме, – солгал Винни.
– Приехали сюда стать кинозвездами, – улыбаясь, добавил Доберман, – как и все в этом городе.
Девушки рассмеялись, а парень встал и уперся руками в бока.
– Не знаю насчет вас, – сказал он, глядя в небо и приняв театральную позу, – но я-то звездой стану.
Доберман проворчал что-то себе под нос, но Винни усмехнулся и сказал:
