Но Эхо все не прилетала, а Пирре не спалось. Ее одолевало ужасно неприятное чувство: казалось, будто она в чем-то запуталась, застряла и никак не может сдвинуться с места. Вдруг Эхо попала в беду? Что, если она в ловушке?
Чем дальше, тем сильнее нарастало ощущение опасности. Теперь Пирра была уверена: Эхо в западне. Ее нужно спасать.
Ветер стих, и воздух стал холодным и неподвижным. В свете факелов бычьи рога отбрасывали на стены остроконечные тени.
Пирра сняла плащ, сапоги и чулки и оставила у подножия стены, чтобы не цеплялись за ветки. Когда Пирра взбиралась к наблюдательному посту, колышки под босыми ногами казались вырезанными изо льда. Тут с вершины горы опять налетел пробирающий до костей ветер.
Небо только-только начало светлеть, и темный силуэт можжевельника выглядел угрожающе. Пирра ни разу в жизни не взбиралась на дерево. Если оступится – ей конец.
Тут Пирре пришла в голову мысль: а Гилас вскарабкался бы на можжевельник с ловкостью белки. Но Пирра запретила себе о нем думать. Гиласа здесь нет.
Первая ветка, за которую схватилась Пирра, треснула, и девочка едва не полетела в пропасть. Еле-еле переведя дух, она потянулась к другой. Отчаянно цепляясь, Пирра лезла все выше.
– Эхо! – выдохнула она.
Птица не отвечает. Но соколиха здесь: Пирра чувствует ее присутствие.
Можжевельник покрыт колючим слоем пепла. Пирра вся исцарапалась, а ее ноги онемели от холода. Наконец она заметила между ветвей перья.
Эхо совсем близко, но рукой до нее не дотянуться. Птица сидит нахохлившись: она крепко спит. В полумраке Пирра разглядела, что опутенки обмотались вокруг веток. Неудивительно, что Эхо никак отсюда не слететь.
Пирра уже собиралась окликнуть Эхо, но вдруг та пошевельнулась во сне. Девочка ахнула от неожиданности.
Правый глаз сокола закрыт, зато левый широко распахнут. Эхо наполовину спит, наполовину бодрствует.
И снова Пирра вспомнила, что Эхо – не просто строптивая молодая соколиха. Она священное существо, чей дух нельзя познать до конца.
– Эхо – дочь Всевидящего Херу, – рассказывал Усерреф. – Херу – Великий Сокол, Повелитель Горизонтов. Пятнышки на его грудном оперении – это звезды, а его крылья – небо, и каждый их взмах гонит по небу ветер. Херу никогда не спит, ибо Его левый глаз – это Луна, а правый – Солнце, дарующее жизнь всем существам на свете…
Где-то далеко за Великим Облаком пробудилось Солнце, и вместе с ним проснулась Эхо. Птица чихнула, хотела почесать ногой ухо, но вспомнила, что она в ловушке, и попыталась взлететь.
– Не дергайся, только хуже сделаешь! – велела Пирра. – Сейчас я тебя освобожу.
Эхо повернула голову и устремила на Пирру возмущенный взгляд. Из открытого клюва вырывались облачка пара. Но она явно слушала, что ей говорят.
Продолжая успокаивающе бормотать, Пирра вытянула руку насколько могла и протянула Эхо кусок замороженного беличьего мяса. Эхо сменила гнев на милость и приняла подношение. Пока птица терзала мясо, Пирра вытащила нож и разрезала опутенки.
К ее удивлению, вместо того чтобы сразу взлететь, Эхо доела мясо, потом бочком прошла по ветке и взобралась к Пирре на запястье. На секунду девочка прижалась лбом к прохладной мягкой груди сокола, а Эхо коснулась клювом ее волос.
– Спасибо тебе, Эхо, – прошептала Пирра.
А потом птица взмыла в небо и ринулась вниз, во двор. Там Эхо приземлилась на поленницу и нетерпеливо окликнула Пирру. Э-э-э! Иди сюда скорее, что ты там застряла?
Все тело Пирры онемело от холода. Она с трудом слезла с дерева и спустилась во двор. Пирра оделась и стала отряхиваться, и тут из святилища вышли Усерреф и Силея.
При виде Эхо египтянин улыбнулся:
– Я же говорил: захочет – прилетит.
Пирра ничего не ответила.
Силея устремила на нее подозрительный взгляд.
– Госпожа, у тебя в волосах можжевеловые иголки.
– И что с того? – холодно произнесла Пирра.
* * *
Несколько дней спустя Эхо улетела и не вернулась.
После того как Пирра спасла ее, Эхо осваивала искусство полета на удивление быстро. С поразительной ловкостью она то исполняла в воздухе сложные маневры, то камнем ухала вниз. Пирра боялась, что птица разобьется, но Усер-реф показал ей специальные перья на сгибах крыльев Эхо:
– Они не дадут ей разогнаться слишком сильно, пока она не научится летать как взрослая.
Но вдруг Эхо улетела насовсем. Пирра застыла посреди двора, не в силах осознать, что птица покинула гнездо. Пирра чувствовала холод высокого бескрайнего неба и знала, что ее любимица далеко-далеко.
– Я не ожидала, что она улетит так рано, – прошептала девочка.
– Может, она еще вернется.
– Уже целый день прошел! Она ведь так и не научилась охотиться!
– Пирра, воля для нее дом родной. Ничего, научится. И кто знает – вдруг благодаря Эхо к нам вернется Солнце?
Но Пирре не было дела до Солнца: пусть лучше Эхо вернется к ней.
Когда Усерреф ушел внутрь, Пирра поднялась на наблюдательный пост. Облака клубились над скалами, на склонах стояли безмолвные сосны. Раздавался приглушенный гул водопада, а за стеной воды скрывалась высокая, мрачная каменная стена. Девочка снова осталась одна, запертая в ловушке в нескончаемых серых сумерках.
Без Эхо в комнате Пирры стояла звенящая тишина. С изголовья кровати свисали остатки голубиного крыла, а на полу стояло глиняное блюдце для воды. Эхо не обращала на него внимания: Усерреф говорил, что соколы пьют редко. Но Пирре трудно было в это поверить, и она все равно его выставляла.
Рядом с блюдцем лежал катышек из мышиной шерсти и костей: Эхо срыгнула его перед тем как улететь. Пирра наклонилась за ним и положила в мешочек для амулета. И вдруг пол под ней накренился; Пирру охватила внезапная слабость, ее колени подогнулись, и девочка упала.
В себя она пришла уже на кровати. Усерреф укутывал ее овечьими шкурами, а Силея грела над жаровней миску.
Яркое сияние углей било по глазам.
– Что со мной случилось? – с трудом выговорила она.
– Да так, пустяки, – вполголоса ответил Усерреф. – Всего лишь простыла на морозе.
Но нет, это не пустяки. Голова у Пирры раскалывалась, ее кидало то в жар, то в холод.
Когда Пирра проснулась снова, все ее тело болезненно ныло, зубы клацали, а в голову будто вонзались раскаленные иглы.
Усерреф сидел на полу, скрестив ноги. Он раскачивался и бормотал себе под нос египетские заклинания. Усерреф снова надел льняную юбку, а на его голой груди Пирра заметила амулет под названием уаджет: священный глаз бога с соколиной головой, которому поклоняется Усерреф. Зимой он учил Пирру своему языку, и теперь она разобрала несколько фраз: «Моему птенцу жарко в гнезде… к ней летят черные семена недуга… Всевидящий, пусть их пронесет мимо…»
