– А теперь ты жалеешь, что убедил его? – резким тоном спросил Теламон.
– Я жалею, что из-за тебя мы потащились в горы! Зачем я только тебя послушал? Здесь мы только время тратим! Дом Богини пустует, удобнее шанса захватить остров не представится!
– С сорока воинами?
– Кефтийцы сроду оружия в руках не держали! – усмехнулся Креон. – А вместо этого мы по колено в снегу лезем на какую-то распроклятую гору! И все из-за того, что ты вбил себе в голову, будто кинжал у девчонки!
– Он у нее.
– Ох, не завидую я тебе, если ошибешься.
– Я уже объяснял. Я видел, как она уплывала с Талакреи, а вскоре после этого догадался, что кинжал украла она. В Микенах я даже к провидцу ходил, и он сказал: «То, что ты ищешь, на Кефтиу». Какие тебе еще нужны доказательства?
Креон приблизился к Теламону вплотную.
– Мне не доказательства нужны, а кинжал, – произнес он голосом, от которого Теламону захотелось сжаться в комок. – Пока в руки его не возьму – не успокоюсь. А еще мне нужно убедиться, что с тобой я не теряю время понапрасну.
В сальной черной бороде дяди блеснула бронзовая проволока. Теламон уловил и прогорклый запах сажи – запах воина, – и угрозу в словах Креона. Если Теламон его подведет, никакое родство не поможет.
Но еще больше пугало то, что, несмотря на грозные слова, Креон и сам боится. На Кефтиу дела обстоят еще хуже, чем предвидели дядя с племянником.
В первую ночь, когда Короносы и их воины вытащили корабли на берег, они натерли лица сажей и принесли в жертву Злобным черного барана. Потом ждали знака, но так и не дождались. Духи воздуха и тьмы где-то далеко.
Но как такое возможно? Злобных притягивают пепелища и запах гари. Почему же их не манит огромный остров, засыпанный пеплом?
Ответ на этот вопрос Теламон узнал от кефтийского пленника.
– Когда пришло Великое Облако и с неба посыпался пепел, Верховная жрица прибегла к мощным чарам, чтобы отпугнуть Злобных, – испуганно тараторил пастух. – Наша кефтийская магия очень древняя и очень сильная.
За дерзость кефтийца беспощадно высекли, но с тех пор его слова не шли у Теламона из головы.
– Ох уж мне эта кефтийская магия! – сплюнул Креон, будто угадав мысли Теламона.
Дядя ткнул племянника в грудь толстым указательным пальцем:
– Смотри не ошибись.
– Я точно знаю, – ответил Теламон с уверенностью, которой не ощущал.
Вскоре Креон завернулся в плащ и улегся спать. Больше они не разговаривали.
Теламону не сиделось на месте, и он решил обойти лагерь. В мыслях Теламон называл его «своим». Юноша гордился шатрами из шерсти и одетыми во все черное воинами. Вдоволь наевшись оленины, те разошлись по своим шатрам. Охранять лагерь остались трое.
«Вот разыщу кинжал, и будете подчиняться мне», – думал Теламон.
Он почти ощущал в руке тяжесть рукоятки и силу, которую кинжал дает владельцу. Первый вождь Дома Короносов выковал его из шлема убитого врага и утолил жгучую жажду расплавленной бронзы кровью из собственных боевых ранений. Пока кинжал принадлежит клану, Дому Короносов ничто не страшно.
– Я верну кинжал, – пробормотал себе под нос Теламон. – Я, а не Креон.
Порыв ветра раскачал ветви деревьев, и снег запорошил ему плечи. Только тогда мальчик заметил, что забрел в сосновый лес. Даже в плаще из волчьей шкуры и сапогах с подкладкой из овчины Теламон продрог до костей. Но похолодеть его заставил не только мороз, но и сомнения.
«Что, если я и впрямь ошибся? – думал Теламон. – Веду наших в святилище, охраняемое древней магией, и все зря?»
Сегодня он видел высоко в небе сокола. Птица напомнила ему о Пирре. На ее печати вырезан сокол, да и глаза у девчонки точь-в-точь соколиные – темные, быстрые, смотрят пристально.
А ночью она ему приснилась. Пирра стояла рядом с Гиласом, а тот держал кинжал. Девчонка положила руку Гиласу на плечо, и они вместе дразнили Теламона: «Не достанешь, не достанешь!»
Мальчик проснулся с мокрыми от слез щеками и чувством одиночества. Но уже через секунду на место грусти пришли злоба и стыд. Как они смеют вторгаться в его сны?
Летом Пирра ударила Теламона ножом в бедро. На ноге остался шрам. Вот поймает он ее и тоже оставит ей шрам на память о себе. Тогда они будут квиты.
Теламон ненавидит Пирру, и все же эта девчонка не идет у него из головы. Особенно ее слова на Талакрее. Они будто выжжены у Теламона на сердце. «Гилас сильный, а ты слабый. И всегда будешь слабым».
Руки Теламона сжались в кулаки.
– Значит, слабаком меня считаешь? – вслух произнес он. – Скоро я до тебя доберусь, Пирра. Ну, попадись ты мне…
Тут захрустел снег, и в темноте показалась высокая фигура Иларкоса с горящей головней в руке.
– Подумал, что тебе небезопасно оставаться одному, мой господин. Тут бродят чудовища.
Теламон ощетинился. А со взрослым воином Иларкос бы нянчиться не стал!
– Неужто ты веришь в эти сказки? – поддразнил Теламон.
Иларкос пожал плечами и коснулся лука, висевшего у него на плече.
– Верю или нет, а оружие всегда при мне.
Вдруг Иларкос напряженно застыл.
– Что это там? – прошептал он.
Теламон проследил за взглядом воина, и у мальчика перехватило дыхание.
В двадцати шагах от них под темным кустом виднелось светлое пятно.
Сердце Теламона сжалось от страха. Но при Иларкосе слабость выказывать нельзя.
– Это не чудовище, – шепотом произнес он. – Это… Да это же лев! Дай мне свой лук, скорее!
– Лев? – тихо переспросил Иларкос. – Они на Кефтиу не водятся!
– Говорят тебе – дай лук!
Пальцы Теламона сомкнулись на холодном дереве. Дрожащей рукой он выхватил из колчана стрелу.
Затаившийся в темноте зверь почуял опасность и отскочил в сторону, но Теламон молниеносным движением натянул тетиву и выпустил стрелу. Она просвистела в воздухе и достигла цели.
– Ты попал! – воскликнул Иларкос.
Сбежались воины с факелами, но когда они пошли искать тело зверя, то нашли только брызги крови на снегу.
– Вот, убедились? Я его подстрелил! – с победоносным видом возвестил Теламон.
Схватив факел, он принялся разглядывать следы львиных лап, ведущие наверх.
– Меткий выстрел, господин, – похвалил Иларкос. – Давайте выследим эту зверюгу и добьем ее.
Теламон задумался:
– Нет. Воины устали, а лев и сам подохнет. До утра туша никуда не денется.
Иларкос отвесил ему поклон:
– Как пожелаешь, господин.
