За его спиной послышались легкие шаги. Он не стал
поворачиваться, сжимаясь от ужаса.
— Колись, — потребовал Филипп, — у нас мало времени. Быстрее
рассказывай все, иначе через минуту ты будешь умолять нас послушать тебя. Есть
еще одна минута. Думай быстрее.
— Я ее не знаю, не знаю, кто она такая, — быстро,
захлебываясь от волнения, начал Сыроежкин. — Она вчера пришла ко мне в магазин,
хотела продать свои часы. Сама пришла.
— Вот эта? — резким, отточенным движением фокусника Филипп
достал фотографию.
— Да, — кивнул Сыроежкин, — точно она.
— Дальше.
— Она пришла и попросила денег. Я не стал ее обманывать. Я
ей сразу сказал, что часы дорогие. Она хотела всего сто долларов.
— Сколько? — не поверил Филипп.
— Сто долларов, — плачущим голосом повторил Сыроежкин,
понимая, как дико это звучит. — Но я не захотел ее обманывать, Я сказал, что
вызову ювелира и он оценит часы, назовет реальную стоимость.
— И кого ты вызвал?
— Наума. Наума Киршбаума. Филипп посмотрел на Мироненко.
— Старик цены знает. Он сегодня паспорт просил. Ты не
знаешь, для кого?
Мироненко нахмурился.
— Узнаю, — пообещал он.
Сыроежкин понял, что сидящие перед ним люди имеют что-то
против друга его отца. Поэтому он сразу стал его сдавать.
— Я хотел дать деньги и отпустить ее. Но Наум сказал, что
часы стоят двадцать тысяч. Он обещал дать твердую цену и забрал девочку к себе.
Она у него спала этой ночью. Она у него оставалась.
— Сейчас она тоже там? — уточнил Филипп.
— Н-не знаю, — чуть запнулся Сыроежкин.
— Почему он такой дурак? — спросил Филипп, обращаясь к
хозяину дома. — Он ведь должен понимать, с кем разговаривает. Или, может, его
все-таки поучить?
— Нам врать нельзя, Леша, — назидательно сказал Мироненко, —
опасно для здоровья. Ты лучше правду говори. Мы ведь все равно все узнаем.
— Она была у него всю ночь, — тяжело дыша, признался
Сыроежкин, — а утром убежала.
— Куда убежала? — снова взял инициативу в свои руки
одноглазый.
— Я не знаю. Открыла дверь и убежала. — А ты стоял и
смотрел?
— Нет. То есть да.
— Не зли меня, Леша, — предупредил Филипп. — Я и таких, как
ты, обламывал. Куда она убежала?
— Я не знаю. Честное слово, не знаю.
— Хорошо. Предположим, что не знаешь. Но откуда ты знаешь,
что она убежала? Значит, она убегала при тебе?
Сыроежкин понял, что попал в ловушку. Он затравленно
оглянулся. За его спиной стояли двое. Он обреченно вздохнул:
— При мне.
— Почему?
— Мы пришли… мы пришли с Витей… я утром ему позвонил. Я не
хотел отдавать деньги. — Он вдруг подумал, что если покажет себя большим
подлецом, чем они о нем думают, это может ему помочь. — Я не хотел платить за
часы. А Наум сказал, чтобы я и ему платил. Я привел Витю, чтобы решить все
вопросы. И отобрать часы.
— Вот теперь верю, — хмыкнул Филипп, — что дальше было?
— Мы приехали к старику, но он уже ушел. Она открыла нам
дверь, и Витя ее немного попугал. А я в это время взял часы…
— Попугал это как? Он ее бил?
— Нет, даже пальцем не тронул. Просто подошел к ней близко и
спросил, где часы.
— Дальше.
— А в это время я нашел часы на столике и крикнул ему, что
нашел их. Он повернулся ко мне, а она его толкнула и выбежал, из дома. Мы
выскочили за ней, но не догнали. А дверь, как назло, захлопнулась.
— А часы ты успел взять?
— Да.
— Интересная сказка, — подвел итог Филипп. — Значит, часы у
тебя, а где девушка, ты не знаешь?
— Честное слово, не знаю, — взмолился окончательно
перетрусивший Сыроежкин, — правда, не знаю.
— А Наум знает?
— Может, и знает. Он звонил ко мне, искал ее, сказал, что
будет ее ждать. Может, он знает, куда она пошла?
— Она говорила тебе свою фамилию? Или рассказывала тебе о
чем-нибудь?
— Нет, ничего. Я ее вообще только минут двадцать видел.
Потом старик ее забрал, и они ушли.
— Нужно будет нанести визит Науму, — посмотрел на Мироненко
его одноглазый гость, — видимо, он знает больше. Ты, Гриша, сам к нему поезжай
и поговори. Он старый человек, должен понимать, что упорствовать не стоит.
— Обязательно.
— И напомни ему про часы. Скажи, они у нас, пусть не
волнуется. Но девочку пусть поможет найти. Скажи, мы ее отцу сразу вернем, как
только найдем.
Пусть только поможет найти.
— Понял, — поднялся Мироненко. — А с этим что делать? —
показал он на Сыроежкина.
Тот почувствовал, как от страха по нему бегут струйки пота.
Он ждал приговора одноглазого, затаив дыхание.
— Все проверим, — предложил Филипп. — Если он правду сказал,
значит, пускай живет. А если соврал, он сам знает, что в таких случаях бывает.
Ребята, — впервые обратился он к стоящим за спиной Сыроежкина, — вы его вниз
отведите и в машину посадите. А начнет рыпаться, сразу перо ему в бок. И пусть
не нервничает. Если не виноват, значит, не виноват. А коли соврал, то тогда
отвечать придется. И по полной мере.
Глава 18
Ирада выскочила из дома и долго бежала по улице, не разбирая
дороги.
Запах лука и пота все еще преследовал ее. Только пробежав
два квартала, она остановилась и, убедившись, что ее никто не преследует,
перевела дыхание.
Вокруг были люди, они спешили по своим делам, и она
почувствовала, что сумела убежать из ставшего таким страшным дома, еще вчера
казавшегося ей таким близким.
И теперь она снова была одна, снова без денег и даже без
часов. Она пошарила в карманах. Даже свой носовой платок она оставила в доме у
старика.
Нужно набрать номер мобильного телефона отца, запоздало
подумала девушка. Вдруг кто-нибудь ответит? Она оглянулась и пошла к ближайшему
магазину. Потолкавшись бесцельно у прилавков и подивившись ценам, она вышла на
улицу. Было довольно жарко. Есть не хотелось, но хотелось пить. Она пошла в
сторону дома, где провела ночь. Может быть, старик успел вернуться и выгнать
этих негодяев, которые хотели украсть ее часы. Но, пройдя немного, она поняла,
что заблудилась. Ирада села на скамейку, чтобы обдумать, куда ей идти и что
делать.
