Ждать пришлось недолго. И сообщение оказалось столь
невероятным, что он поначалу даже не поверил в его истинность. В то время, как
он спорил с прокурором, в палате реанимации снова пришел в себя Исмаил
Махмудбеков. Увидев офицера, сидевшего на стуле рядом с ним и читавшего
какую-то книгу, он усмехнулся.
— Вы меня охраняете или стережете? — спросил Исмаил.
— И то и другое, — не поднимая головы, сказал офицер.
— А где мои люди?
— Они в приемной. Если хотите, я кого-нибудь позову, —
предложил офицер.
— Нет. Просто мне нужно знать, как давно я здесь лежу?
— Уже третий день.
— Три дня, — горько сказал Исмаил, — мою дочь нашли? — Ее
ищут.
— Три дня, — повторил отец, — какой ужас. Где она находится
все это время?
Офицеры, дежурившие рядом с раненым, были людьми
подполковника Цапова и примерно знали о ситуации. Поэтому дежурный не стал
ничего скрывать.
— Она еще жива, и с ней все в порядке, — сказал он, стараясь
успокоить больного.
— Как — все в порядке? — спросил Исмаил. — Где она?
— Первую ночь она провела на даче, где ее оставил врач.
— Сколько ему лет?
— Он пожилой, — понял офицер, — больше пятидесяти. А вторую
ночь она провела в доме старика ювелира. А ему восемьдесят, — быстро добавил
он, заметив, как дернулся раненый, — вчера вечером мы едва ее не нашли, но она
решила спуститься в метро.
— Спасибо вам, — кивнул растроганный Исмаил. — Если ее
найдут, пусть меня сразу разбудят.
— Конечно, — согласился офицер, — мы сделаем так, как вы
просите. Не беспокойтесь, я думаю, еще до вечера будут какие-нибудь известия.
— Тогда все в порядке, — тяжело вздохнул Исмаил, откидываясь
на подушку.
Он и не подозревал, что в тот момент, когда он произнес эти
слова, напротив больницы остановилась машина, из котором вышли трое. Они долго
и напряженно спорили, показывая в сторону больницы. А затем сели в машину и
уехали.
Офицер, которому надоело сидеть без дела, надоело читать,
отложил журнал, достал сигареты и вышел из палаты, чтобы покурить. Именно в
этот момент внизу снова затормозил тот самый автомобиль. Из него выскочили уже
два человека. Один встал на колено, положил гранатомет на плечо, прицелился. Он
явно умел обращаться с этой опасной штукой. По случайному совпадению в это
время на улице не было машины, обычно стоявшем под окнами палаты раненого.
Боевики уехали на обед, решив, что ничего не случится, пока
они отъедут на полчаса. Они и не подозревали, что за ними следили.
Офицер достал сигареты и зажигалку. Приятно было размяться
после нескольких часов дежурства. Он подмигнул своим напарникам.
— На пляж ходили? — спросил он.
— Еще не успели, — ответил один из них. — Как там твой?
— Пришел в себя, опять нервничает, все дочь свою ищет.
— Ну это и понятно. Я бы тоже искал.
В этот момент боевик нажал на спуск. Лежавший в постели
Исмаил Махмудбеков видел какой-то приятный сон. Он даже улыбнулся. И улыбнулся
как раз в тот момент, когда граната, пробив окно, попала в комнату и
взорвалась. Грохот взрыва был слышен даже в соседних кварталах.
От палаты реанимации почти ничего не осталось. Исмаил
Махмудбеков умер мгновенно. Умер во сне, так и не успев досмотреть свой
счастливый сон.
Боевики Бориса отъехали, а по больнице уже метались
сотрудники милиции и охранники, так и не понявшие, отчего взорвалась палата.
Глава 28
Раненого Стольникова повезли в тюрьму, а не в больницу. Он
еще несколько раз просил позвонить подполковнику Цапову, просил разрешения
самому связаться с ним, но его никто не слушал. Ему повезло, что оба ранения
оказались не очень тяжелыми. В плече было сквозное ранение, а вот в кисти
правой руки застряла пуля, и любое движение причиняло острую боль.
Лишь когда следователь начал допрос, решив взять бандита еще
«тепленьким», стало ясно, что Стольников всего лишь отстреливался от напавших
на него бандитов, что подтвердили и сотрудники милиции. А так как пистолет у
него был зарегистрирован на законных основаниях, следователю пришлось разрешить
вызвать для Стольникова врача и позволить ему позвонить наконец подполковнику
Цапову. Но осмотревшие Стольникова врачи потребовали немедленной
госпитализации.
Константин приехал сразу, как только получил известие о
ранении своего бывшего напарника. Он вошел в палату, когда пулю уже извлекли и
накладывали повязку. Стольников морщился, ругался. Анестезии не хватало и для
«нормальных» больных, она была дорогой, и поэтому на пациентов тюремных и
служебных больниц дорогих лекарств не тратили. В таких случаях кололи всем, чем
было можно.
Цапов ворвался в палату, услышав стоны Стольникова, и сразу
бросился к нему.
— Что там случилось? — строго спросил он. — Почему они
стреляли в тебя?
— Все как обычно, — поморщился Стольников. — Мир не
меняется. Кажется, ты был прав. Я вечный идеалист, Костя, верил в мужскую
дружбу.
— Кончай философствовать, — прервал его Цапов, — что
случилось?
— Мне позвонила Ирада. Она сообщила, что находится у станции
метро «Новогиреево». Вот я и поехал туда. А со мной увязался Кязим. Откуда мне
было знать, что именно он тот самый сукин сын, о котором мы с тобой говорили.
Он поморщился, оба ранения были не столько опасными для
жизни, сколько болезненными и мучительными. Но все же он рассказал Цапову, что
произошло у метро.
После его рассказа они помолчали. Сестра, закончившая
перевязку, с любопытством и уважением посмотрела сначала на Стольникова, потом
на Цапова и ушла, не сказав ни слова.
— Кстати, — мрачно добавил Стольников, — эти двое наверняка
те самые, которые вчера участвовали в нападении на сотрудников милиции.
Проверьте показания свидетелей. Можешь считать, что я отомстил за твоих коллег,
Цапов.
— За наших коллег, Слава, — сказал подполковник. — Сегодня
утром я был в прокуратуре. Они еще раз рассмотрят твое дело.
— Поздно уже, — усмехнулся Стольников, — прошло столько лет.
Какая мне от этого польза? Разве что внукам показывать бумажку о реабилитации.
Если, конечно, будут внуки.
— Значит, мы были правы, — негромко подвел итог Цапов, —
нападение на дачу, исчезновение девушки, засада на складах — все это звенья
одной цепи. А у меня тоже новости не очень приятные. Я же сказал, что был в
прокуратуре.
— Что случилось?
