Особых подозрений они не вызвали. Охрана уже привыкла к
тому, что к ресторану почти ежечасно подвозили продукты. Молодые люди несли с
собой коробку и подняли ее на второй этаж.
— Что это? — спросил охранник, стоявший у комнаты Адалята.
— Нам поручили, — коротко ответил один из приехавших. Во
время похорон каждый из родственников может прислать ритуальные продукты или
деньги, и этот дар следует принимать с благодарностью. Охранник открыл коробку,
увидел пакеты масла и риса. Махнул рукой, проходите.
Спрашивать было не принято. Прислать деньги или продукты мог
любой родич. Незнакомцы оставили коробку в комнате и вышли из ресторана. Сели в
машину, отъехали от здания.
Адалят вошел в комнату с несколькими людьми и тут же увидел
в углу коробку.
— Что это? — спросил он, наклоняясь к ней. И в этот момент
прозвучал страшный взрыв. Раздались крики, вопли, начался пожар. Мгновенно
погибли сразу пять человек и среди них Адалят Махмудбеков. Уже через полчаса
здесь были Цапов и Стольников. Увидев Славу, подполковник печально сказал:
— Кажется, все было напрасно. Теперь войну уже не
остановить.
Боевиками, разгребающими завалы, командовал Джафар. Он был
бледен как мел. Взрыв во время похорон означал вызов не только группировке
Махмудбековых, но и всем их гостям. Завалы еще не кончили разбирать, пожарники
еще не закончили тушить пожар, когда сразу несколько машин, переполненных
боевиками, отъехали от здания ресторана.
Они направились к зданию одной компании, и трое боевиков,
ворвавшись туда, очень скоро вывели оттуда человека. Его расстреляли прямо у
подъезда.
Такая же ситуация повторилась через пятнадцать минут. Еще
через полчаса в ресторане расстреляли группу ближайших подручных Жеребякина.
Автомобили лихорадочно носились по городу в поисках возможных жертва На следующее
утро были убиты еще трое, двое из которых оказались крупными авторитетами, не
имевшими никакого отношения к Жеребякину, но почему-то попавшими в кровавый
список Джафара. О взрыве написали все газеты.
Репортаж об этом показали по телевидению. Чеченская делегация,
приехавшая на переговоры, отказалась вести их, пока не будут найдены убийцы,
совершившие столь святотатственный поступок. Министру внутренних дел позвонил
сам президент. В свою очередь, мэр города обратился к правительству, попросив
разрешения ввести усиленные патрули по пресечению бесчинств кавказцев,
расстреливающих людей на улицах. И наконец, к Колесову приехал сам Вахтанг
Микелашвили.
— Так нельзя, уважаемый, — гневно выговаривал один из
признанных авторитетов грузинской мафии, — вы убиваете людей в больнице,
сжигаете их во время похорон. У вас нет ничего святого. Этот Жеребякин совсем
зарвался. Мы собрали всех авторитетных людей города, чтобы обсудить ситуацию. И
пришли к выводу, что Жеребякин должен ответить. Он не имел права вести себя так.
Колосов молчал. Он понимал, что означает визит Вахтанга.
Если он откажется, против их группы объединятся все — и кавказские, и
славянские группировки. И даже посредники. И тогда их просто раздавят.
— Что я должен делать? — спросил Колесов.
— Поговори с Филей, — посоветовал Вахтанг. На этот раз
Колесов сам позвонил Кривому, попросив его приехать. Когда Филипп приехал, он
прямо спросил его:
— Что могут предложить посредники?
— Убрать Мишу Жеребякина и уплатить штраф Зардани — двадцать
пять миллионов наличными. Посредникам такую же сумму. И тоже наличными. Ну,
разумеется, если согласится Зардани. Кроме этого, нужно будет оказать ему
услуги и выдать тех парней, которые принесли бомбу.
— Не много ли просишь? — усмехнулся Колесов.
— Много? — удивился Филя. — Наоборот — мало. Если хочешь,
решай сам. Но тогда тебе придется продолжать войну.
Колосов молчал. Он решал трудную задачу. В конце концов,
Жеребякин сам виноват. Он начал эту войну. Он напал на дачу. Он устроил взрыв в
больнице. И он велел доставить бомбу в ресторан. Почему он должен его жалеть?
Почему он должен за него заступаться? Да и деньги будет взять неоткуда. Если
только не отдать всю долю Жеребякина, выплачивая штрафы. Последний аргумент
оказался решающим.
— Я согласен, — сказал Колесов. — Я на все согласен. На
следующее утро он позвонил Жеребякину, попросив его приехать. Жеребякин выехал
под усиленной охраной. Он чувствовал себя победителем. Он поднялся в кабинет
Колесова, уже предвкушая, как будет выставлять свои условия. В приемной он
отпустил телохранителей. Здесь он мог ничего не бояться. И, войдя в кабинет
Колесова, получил сразу две пули в затылок от затаившегося там киллера. Самого
Колесова в кабинете не было, а киллер спокойно ушел через комнату отдыха.
В этот вечер произошло и еще одно событие. Григорий
Мироненко явился к Науму Киршбауму в сопровождении троих боевиков, чтобы
расквитаться с ювелиром.
Он не подозревал, что все эти дни в квартире старика
дежурили сотрудники СБК, предупрежденные Стольниковым и Цаповым. Мироненко был
вторично арестован.
Заключение
Они стояли в зале для официальных делегаций аэропорта
Внуково. Через несколько минут самолет с чеченской делегацией должен был
подняться в воздух.
Уже направлялись к выходу члены делегации, прибывшие на
переговоры, когда к Стольникову подошла Ирада. Девушка была одета в строгое
темное платье. Джинсов большего было. Их и не могло быть в присутствии такого
количества ее земляков.
— Спасибо вам за все, — сказала она, — я не думала, что все
так получится.
— Я тоже не думал, — ответил Стольников. Он стоял с
перевязанной правой рукой. — Удачи вам.
— Вы знаете, — вдруг очень серьезно сказала Ирада. — Я все
эти годы жила в Турции среди наших земляков. Много говорили про войну, про
убитых и раненых. Я считала, что все русские ненавидят чеченцев, которые
убивают их солдат на войне. Я боялась лететь в Москву, думала, меня тоже будут
ненавидеть.
Она помолчала немного и Продолжила:
— А Светлана Михайловна остановила бандитов, закрыв меня
своим телом. И стольких хороших людей я встретила. И этого врача, который меня
на дачу отвез.
Старика ювелира. Студента, который мне помог. И даже
художника, — она чуть покраснела, — который тоже мне помог и с которым мы
немного поспорили. И вы… — она вдруг протянула ему конверт. — Вот возьмите. Это
деньги. Плата за телефонный разговор и за ужин. Пожалуйста, перешлите их тому
художнику, о котором я вам рассказывала. Он живет не очень хорошо. Адрес на
конверте.
— Перешлю обязательно, — улыбнулся Стольников.
— Спасибо вам за все, — продолжала она, — вы знаете, я
поняла, что самое главное в жизни. Вот когда мне старик ювелир рассказывал, то
я все поняла. Самое главное в жизни — это научиться чувствовать боль другого
человека. Научиться брать ее немного на себя. И если все будут поступать таким
образом, в мире будет чуточку меньше боли. Как вы считаете?
