Нельсон принял присягу, заявил, что работает заместителем
коронера. Он обыскал карманы Мервина Селкирка, когда тело привезли в морг.
Часть билета на самолет, идентифицированная предыдущей свидетельницей, лежала в
правом внутреннем кармане пиджака Мервина Селкирка.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился
заместитель окружного прокурора к Мейсону.
– У меня нет вопросов, – ответил адвокат.
К судье Кенту подошел бейлиф и прошептал ему что-то на ухо.
Мейсон воспользовался минутной остановкой слушания и снова
повернулся к Норде Эллисон.
– Вы в ту ночь выпускали сумочку из рук? – спросил он.
– Насколько я помню – нет.
Мейсон нахмурился.
– Вам придется объяснять, как ваш билет оказался в кармане
Мервина Селкирка, причем объяснения должны быть убедительными. Пока судья Кент
на нашей стороне. Он готов прекратить дело против вас, поскольку представленные
на настоящий момент доказательства неубедительны. На него не оказал заметного
впечатления тот факт, что пистолет нашли у вас под подушкой. Однако ситуация с
билетом сильно меняет дело.
Судья Кент обвел зал глазами.
– Господа! – сказал он. – Я прошу господина заместителя
окружного прокурора и мистера Мейсона собраться на совещание у меня в кабинете.
В связи с рассмотрением настоящего дела возник один вопрос, который следует
обсудить ограниченному числу лиц и не при полном зале суда. Я заверяю представителей
обеих сторон, что сложились крайне необычные обстоятельства. Суд объявляет
перерыв до двух часов. Мистер Маршалл и мистер Мейсон, пожалуйста, проследуйте
в мой кабинет.
К Норде Эллисон подошла одетая в полицейскую форму
женщина-конвоир.
– Подумайте насчет билета, – обратился Мейсон к своей
клиентке. – Что-то здесь странное, должно же быть какое-то объяснение…
Постойте! Вы приехали с чемоданом?
– Да.
– Вы сдавали его в багаж?
– Да.
– Авиакомпании иногда подклеивают багажную квитанцию к внутренней
части билета. Как было в вашем случае?
– Ну… кажется, именно так.
– А когда вы прилетели в Лос-Анджелес, вас встречали Лоррейн
Дженнингс с мужем?
– Да.
– Значит, вы дали Бартону Дженнингсу багажную квитанцию,
чтобы он взял ваш чемодан?
– Не Бартону Дженнингсу, – поправила она, – а Лоррейн.
Бартон, насколько я помню, направился к машине, а Лоррейн попросила у меня
квитанцию. Кажется, я оторвала ее от билета и протянула ей… а может, она взяла
ее вместе с корешком билета… Не помню.
– Пожалуйста, обдумайте все на досуге как следует. Корешок
билета каким-то образом оказался у Мервина Селкирка. Вам придется давать
показания и рассказать, как это произошло.
– Но я действительно не помню, мистер Мейсон. У меня
впечатление, что я оторвала багажную квитанцию, а корешок билета оставила в
сумочке. Я… по-моему, так оно и было.
– Послушайте, – сердито сказал Мейсон. – В таком деле не
должно быть неопределенности. Если вы вообще ничего не помните об этом, то я
попытаюсь убедить судью Кента, что вы вручили корешок Бартону Дженнингсу, чтобы
он забрал ваш чемодан, и тогда пусть Бартон Дженнингс объясняет, что случилось
с этим корешком: потерял он его, выбросил или опустил в карман. Однако…
– Нет, – перебила Норда Эллисон уверенно. – Чем больше я
думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь, что я оторвала багажную квитанцию и
протянула ее Лоррейн Дженнингс. Ее муж отправился к машине, а Лоррейн занялась
моим багажом. Я помню, что она стояла рядом с моим чемоданом, когда подъехал
Бартон Дженнингс на машине. Носильщик донес чемодан до машины, а Дженнингс дал
ему на чай. Я положила корешок билета к себе в сумочку.
– Ладно, еще раз обдумайте все во время перерыва, – велел
Мейсон. – Мне нужно идти к судье Кенту. Не знаю, что он задумал. Наверное,
произошло что-то важное, иначе он не стал бы вызывать нас с заместителем
прокурора на подобное совещание.
Глава 15
Мейсон толкнул дверь кабинета судьи Кента и вошел.
Манли Маршалл стоял у окна. Судья Кент сидел за своим
огромным письменным столом. Справа от него расположился Хорас Ливермор Селкирк.
– Проходите, мистер Мейсон, – пригласил судья Кент. –
Садитесь. И вы, мистер Маршалл. Мое внимание было привлечено к определенному
аспекту этого дела, который, как я считаю, требует обсуждения узким кругом
участников, причем без фиксирования в протоколе.
Мейсон опустился на стул. Манли Маршалл последовал его
примеру.
Судья Кент посмотрел на часы.
– Я позвонил окружному прокурору, мистеру Гамильтону
Бергеру, и попросил его также присутствовать во время нашей беседы. Он скоро
должен приехать…
Дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся
Гамильтон Бергер.
– Добрый день, судья Кент, – поздоровался он.
– Добрый день, мистер Бергер. Вы знакомы с мистером Хорасом
Ливермором Селкирком?
Селкирк встал со стула и протянул руку окружному прокурору.
– Очень рад, мистер Бергер.
– Мне прежде не доводилось лично встречаться с мистером
Селкирком, – Бергер, пожимая руку банкиру, просиял широчайшей из своих улыбок,
– но я много раз видел его на различных презентациях, слышал его выступление на
одном из банкетов. Как поживаете, мистер Селкирк? Очень рад познакомиться.
Очень рад.
– Садитесь, господа, – предложил судья Кент. – У мистера
Селкирка имеется важная информация по поводу рассматриваемого нами дела.
Обстоятельства таковы, что я посчитал необходимым выслушать то, что намерен
сказать мистер Селкирк, не в полном зале суда. Я думаю, вы согласитесь, что
журналистам не нужно знать, о чем здесь будет говориться.
Бергер кивнул Перри Мейсону и сел. Хорас Селкирк откашлялся.
– Насколько вам известно, господа, я – отец Мервина
Селкирка, жертвы преступления, о котором идет речь на слушании. Я также
прихожусь дедом Роберту Селкирку, семилетнему сыну Мервина. В настоящий момент
Роберт – последний из рода Селкирков. Мервин был моим единственным сыном, а
Роберт – его единственный ребенок.
Последовало молчание.
– При сложившихся обстоятельствах, – продолжал Хорас
Селкирк, – Роберт – мой единственный наследник. Мать Роберта развелась с моим
сыном, Мервином Селкирком, и вышла замуж за Бартона Дженнингса. Я считаю эту
женщину изворотливой, беспринципной и коварной. Она знает, что, скорее всего, я
умру прежде, чем Роберт достигнет совершеннолетия. Она также понимает, что, как
единственный законный опекун Роберта, она получит определенные прерогативы и
преимущества и, более того, играя на симпатиях Роберта и его естественной любви
к матери, в результате получит и материальные блага, независимо от тех мер,
которые я приму, чтобы оградить от нее свое имущество. Я, конечно, в состоянии
не дать ей запустить лапы в мои богатства, но Роберт впечатлительный мальчик, а
его привязанности очень сильны.
