– А что стало с пистолетом?
– Моя жена положила его на столик в холле. Я проснулся
примерно через час после того, как Роберт снова лег спать. Жена рассказала мне,
что произошло.
– Где находился пистолет?
– На столике в холле. Моя жена положила его туда,
рассчитывая вернуть на обычное место в ящике комода в спальне после того, как
мисс Эллисон освободит комнату. В ту ночь там спала мисс Эллисон.
– В это время пистолет был заряжен?
– Конечно, он не был заряжен.
– Вы делали что-либо со стволом оружия? Например, вставляли
тонкий напильник или подобный инструмент в дуло?
– Нет, сэр.
– Использовали наждачную бумагу?
– Нет, сэр.
– Каким-либо другим образом портили ствол?
– Нет, сэр.
– А вам приходило в голову, что Роберт мог зарядить пистолет
и выстрелить из него, а пуля, вылетев из ствола, могла найти цель? Вы решили,
что по пуле можно определить, из какого пистолета она вылетела, и потому вы
испортили ствол, чтобы защитить Роберта. Не так ли?
Свидетель поерзал на стуле и ответил:
– Нет, сэр.
– Потому что, если вы сделали нечто подобное, – пояснил
Мейсон, – то, учитывая показания эксперта по оружию о том, что ствол повредили
после того, как из пистолета последний раз стреляли, это докажет, что
обвиняемая не могла произвести выстрел, послуживший причиной смерти Мервина
Селкирка, по крайней мере, из этого пистолета. Вы понимаете, о чем я говорю,
мистер Дженнингс?
– Да, сэр.
– И вы уверены, что не портили ствол, чтобы отвести подозрения
от Роберта?
– Нет.
– Вы заряжали пистолет?
– Я его не заряжал. Когда я дал пистолет Роберту, я его
разрядил.
– А как насчет ствола? Вы уверены, что там не осталось
патрона?
– Я уже сказал вам, мистер Мейсон, что разрядил пистолет. Я
все проверил.
– Вы имеете в виду, что точно удостоверились, что в
пистолете не находится ни одного патрона?
– Да, сэр.
– Тогда как получилось, что Роберт смог выстрелить из этого
пистолета?
– Ответ очевиден. Он из него не стрелял, ему это приснилось.
– А где находился пистолет, когда вы увидели его в следующий
раз?
– Под подушкой кровати, на которой спала обвиняемая.
– Утром восемнадцатого числа вы встали довольно рано?
– Да, сэр. Я был уверен, что мне надо рано утром увезти
Роберта. Раньше, чем это оказалось нужно. Я уже объяснял причины этого.
– Теперь давайте поговорим о следах крови, которые вы
смывали с газона. Что вы можете об этом рассказать?
– Протестую! – Гамильтон Бергер поднялся со своего места. –
Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к
делу. Перекрестный допрос ведется с нарушением правил. Я не задавал свидетелю
никаких вопросов о следах крови или о том, что было на газоне.
– Протест отклонен, – постановил судья Кент. – Это очень
интересный поворот дела, и суду хотелось бы разобраться с этим вопросом. Мы
собрались здесь, чтобы вершить правосудие, а не слепо следовать процессуальным
тонкостям. Следы крови в делах такого рода несущественными не бывают. Отвечайте
на поставленный вопрос, мистер Дженнингс.
– Там не было никакой крови, – заявил Дженнингс.
– Разве вы не вставали рано утром и не поливали газон из
шланга?
– Да, я встал рано. Я отвез Роберта к другу. Я вернулся
назад, а поскольку в доме все еще спали, то я решил взять шланг и полить газон.
– Разве вы не держали шланг очень близко к газону, пытаясь
его вымыть?
– Я не помню, на какое расстояние я направлял струю.
– А разве вы не смывали кровавый след?
– Ни в коем случае.
– Даже не пытались?
– Нет, сэр.
– Вы не заметили, что вода, стекая вдоль дорожки в канаву,
приобретает розоватый оттенок?
– Нет, сэр.
– В канаве вы не заметили крови?
– Нет, сэр.
– А на тротуаре?
– Нет, сэр.
– Вы готовы заявить под присягой, что никаких пятен крови не
было?
– Я готов заявить, что я ничего подобного не видел.
– Я обратил внимание, что вы ходите с палочкой, – сменил
тему Мейсон.
– Да, сэр. У меня проблемы с правым коленом. Иногда оно
попросту перестает сгибаться.
– Вы обращались с этим к врачу?
– Конечно.
– Не могли бы вы назвать фамилию врача, к которому вы
обращались в последний раз?
– Последнее время я не был у врача, по крайней мере, с
коленом.
– Мне кажется, что этот перекрестный допрос зашел слишком
далеко, – встал со своего места Гамильтон Бергер. – Я не вижу никакой связи
между болезнью свидетеля и рассматриваемым делом.
– А я вижу, – возразил Мейсон. – Мне хотелось бы услышать
ответ на поставленный вопрос.
– О какой связи вы говорите, мистер Мейсон? –
поинтересовался судья Кент.
– Связь следующая, – произнес Мейсон. – Бартон Дженнингс
ночью отправился к палатке, где спал Роберт. Он остановился у входа и
прислушался. Роберт в это время притворялся спящим. Свидетель решил, что Роберт
спит на самом деле. Он на цыпочках зашел в палатку, намереваясь достать
пистолет из-под подушки у Роберта. Причем зашел он туда молча, что напугало
ребенка сильнее всего. Роберт в ужасе выхватил пистолет и нажал на спусковой
крючок. В пистолете был один патрон. Пуля вошла в ногу Бартона Дженнингса.
Дженнингс выбежал из палатки и через лужайку бросился к краю тротуара. За ним
оставался кровавый след. У края тротуара или в машине Бартону Дженнингсу
удалось перевязать ногу и остановить кровотечение. Я считаю, что он боялся
обратиться с ранением к врачу, поскольку врачи обязаны сообщать в полицию, если
кто-то приходит к ним с пулевым ранением. У меня есть все основания считать,
что пуля двадцать второго калибра все еще сидит в ноге Бартона Дженнингса, или
в колене, или в мышечной ткани. Если эту пулю извлечь и передать для баллистической
экспертизы, то станет очевидно, что она выпущена из того же оружия, из которого
убили Мервина Селкирка. Вот обоснование проводимого мной перекрестного допроса.
