– Джада, – едва слышно шепнула Мишель, – это ужасно! Как он может?! После всего, что ты для него сделала… – Глаза ее наполнились слезами.
Энджи смотрела на двух женщин, которым жизнь устроила испытание потруднее ее собственного, и завидовала тому, что они есть друг у друга. Как это, должно быть, замечательно – чувствовать рядом дружеское плечо! Ей невольно вспомнилась Лиза. Вот до чего может довести глупость. Ну почему она не нашла такую верную подругу, как Джада Джексон или Мишель? Должно быть, эти тоскливые мысли отразились на ее лице, потому что Джада, подняв голову, остановила на ней долгий взгляд.
– Как насчет того, чтобы присоединиться к нашим утренним прогулкам? – наконец спросила Джада. – Двойная польза: и вес сбросишь, и голова лучше работать будет. Не возражаешь? – Она повернулась к Мишель. Та пожала плечами; не то чтобы приглашение, но, по крайней мере, и не отказ.
– Было бы здорово! С удовольствием, – быстро согласилась Энджи.
– На особое удовольствие не рассчитывай, – с невеселой усмешкой предупредила Джада. – Беседуем мы в основном о мужчинах, собаках и способах выживания.
Энджи расхохоталась:
– Тогда принимайте меня в свою компанию, девочки. Я могу расширить ваш кругозор.
ГЛАВА 26
На прогулке следующим утром Джада бушевала, рассказывая Мишель о встрече с Клинтоном и детьми. Мишель была в ужасе.
– Ну? И как ты им в конце концов объяснила?..
– Последовала твоему совету. Сказала, что мы с папой поссорились. Потом пришлось соврать, что спешу на работу и что папа увез их, чтобы они немножко развеялись в другой обстановке.
– Поверили?
– Шутишь? Кевон разрыдался и все ныл, что ненавидит «тетю Тоню». Тетю! Можешь себе представить? Она им такая же тетя, как я – сводная сестра принцессы Ди! – Джада запнулась. – А Шавонна одарила меня таким взглядом… таким…
Она замолчала, но Мишель продолжение и не требовалось. Она знала, каково это – увидеть в глазах собственного ребенка немую ярость и обвинение в предательстве. Мишель уже столкнулась с этим и догадывалась, что столкнется еще не раз, когда начнется процесс по «делу Руссо».
– Зачем же ты покрывала Клинтона? Нужно было объяснить им все как есть.
– Не сейчас. Вот когда топор, так сказать, правосудия снесет ему голову и дети вернутся домой – тогда и объясню. Все, кроме его интрижки с «тетей». Это их не касается. – Джада покачала головой. – Не знаю, откуда только силы взялись не расплакаться, как Шерили, когда отдавала ему детей!
Несмотря на жалость и сочувствие к подруге – а может быть, как раз из-за них, – Мишель не смогла заставить себя выложить Джаде всю правду о том топоре, что завис над ее собственной головой. О нет, она не боялась, что Джада отвернется от нее или посчитает их с Фрэнком виновными. Ее страх был холоднее, фатальнее… Словно где-то в глубине мозга захлопнулась тяжелая гаражная дверь, и она изо всех сил делала вид, будто за этой дверью ничего не происходит. «Не самый лучший из талантов – умение прятать голову в песок, – с горечью думала Мишель, шагая в ногу с Джадой к повороту на улицу Вязов. – Должно быть, наследство от мамочки».
– Знаешь, я придумала еще один ответ на вопрос, почему собаки лучше мужчин, – мрачно усмехнулась Джада. – Потому, что, если они взбесятся, их всегда можно усыпить. – В ее исполнении шутка прозвучала угрожающе.
– Какой кошмар, Джада! Слушай, ты сегодня выйдешь на работу?
– Что за вопрос? Я больше ни на что не гожусь, – отозвалась та с горечью. – Без работы я точно сойду с ума, да и платить по счетам за меня никто не будет.
Мишель вздохнула:
– Сегодня у нас с Фрэнком назначена встреча у Брузмана, так что до полудня я не появлюсь. Прикроешь?
Джада кивнула:
– Срочных дел нет? Спрашиваю только потому, что придется принять на себя удар мистера Маркуса. Он до сих пор не отошел от той статьи в газете, но ты не переживай, с ним я справлюсь. А новых клиентов, если появятся, отправлю к Анне. Пусть даст им бумажек заполнить побольше. Она, конечно, тут же побежит докладывать Маркусу – давно уж зарится на твое место. Черта с два она его получит!
Подруги расстались молча – Джада мрачная, как туча, Мишель еще мрачнее. Обеих ждал беспросветный, невыносимо долгий день. Первой заботой Мишель было накормить детей и отправить в школу. Затем она выгуляла Поуки и принесла Фрэнку в спальню кофе. Пока собирались на встречу с Риком Брузманом, ни один не проронил ни слова.
Мишель оделась первой и вернулась на кухню, где тут же принялась мыть стойку, держа тряпку кончиками пальцев, чтобы не испачкать рукава блузы. Появившийся на кухне Фрэнк устроился на высоком табурете у сухого конца стойки. Больше всего на свете Мишель хотелось немедленно уничтожить на пластиковой поверхности темное пятно от его чашки, но она заставила себя отложить тряпку и присесть рядом с мужем.
– Фрэнк… Скажи, как все-таки это могло случиться? В чем тебя обвиняют? Они ведь ничего не нашли.
– И не могли найти! – отрезал он оскорбленно.
– Да, конечно… Тогда в чем тебя обвиняют? Как можно отдавать человека под суд, если против него нет никаких улик, кроме чьих-то голословных обвинений?
– Не знаю. Может быть, им просто не нравится фамилия Руссо.
Терпение Мишель лопнуло. Она схватила тряпку и одним движением вытерла пятно, которое Фрэнк машинально развозил чашкой по поверхности стойки. Затем прополоскала тряпку – и вздрогнула, услышав у самого уха голос Фрэнка:
– Ты мне веришь, Мишель?
Мишель кивнула. Своему мужу она верила, но сомневалась в Брузмане, прокуроре, судье, в возможности Фрэнка расплатиться с адвокатом и в собственной способности вынести предстоящий процесс.
– Поехали, а то опоздаем, – только и сказала она. Брузман заставил их ждать, а терпение никогда не было сильной стороной Фрэнка. Он метался по приемной, все больше разъяряясь.
– Сначала этот гаденыш убеждал меня, что мы разорим полицию и весь округ и сделаем кучу бабок. Потом утешил новостью об обвинении, будто это сюрприз на Валентинов день. А теперь еще и ждать меня заставляет! Тебя заставляет ждать! Да кого он из себя корчит?
Наконец на пороге приемной возникла секретарша и провела их по длинному коридору к кабинету своего шефа, куда Фрэнк вошел с таким видом, будто ему принадлежала здесь вся обстановка, включая хозяина. Проигнорировав диван, он упал в кресло, после чего Брузману оставалось только занять место рядом с Мишель. Она же, как только села, вцепилась в ручку дивана, как утопающий с «Титаника» за спасательный круг. И все равно боялась, что не удержится на поверхности.
– Н-да… Новости неважные, Фрэнк, – с ходу начал Брузман. – Однако…
Фрэнк не дал ему закончить.
– Как это вышло, черт побери, что ты не знал о тайном жюри присяжных?! – заорал он.
