Таллула кивает.
— Я знаю, — говорит она. — Я знаю.
Она развязывает шнурки на кроссовках и снимает их. Потом вздыхает. Когда Зак приехал в субботу навестить Ноя, он спросил, как она смотрит на то, чтобы им снова быть вместе. Что странно, потому что, когда она была беременна, ей хотелось одного: снова быть вместе с Заком.
Но теперь она мать, теперь она учится в колледже, теперь она уже не тот человек, что раньше, и тот человек, которым она стала, не хочет ни с кем быть. Ей хочется делить свою постель, свое тело лишь с Ноем.
Они с Заком были вместе почти три года, когда она забеременела. Она сказала ему, что беременна, лишь когда была уже на пятом месяце, и он испугался и заявил, что ему нужно время, чтобы понять, что он думает по этому поводу. И вот теперь он знает, что думает по этому поводу, но Таллула больше не уверена в том, что думает она сама.
— Он ведь хороший парень, — продолжает мать.
— Да. Я знаю. — Таллула пытается скрыть раздражение. Она сейчас всем обязана матери и не хочет показаться неблагодарной. — Я просто не знаю, что ему сказать.
— Ты могла бы так и сказать ему, — предлагает ее мама.
— Да, но вдруг он попытается меня переубедить, а у меня на это просто не хватит сил.
Таллула постоянно валится с ног от усталости. Летом все было хорошо: новорожденный Ной спал большую часть дня, и у нее оставалось достаточно времени, чтобы вздремнуть самой. Но теперь он стал старше и бодрствует и она три раза в неделю по утрам ездит в колледж. Ей нужно делать домашние задания, и дневной сон остался в прошлом.
— Если Зак расплачется или что-то в этом роде, я не выдержу и сдамся. Я это точно знаю.
Мать протягивает ей кружку чая, выдвигает стул и садится напротив.
— Но в чем дело? — начинает она. — В чем ты не уверена?
— Просто я… Я не… — На ее счастье, она избавлена от необходимости подбирать слова, чтобы объяснить то, чего не в силах объяснить… Спасибо кряхтению Ноя, доносящемуся из «радионяни»: ее сын пробуждается от послеобеденного сна. Мать пытается встать, но Таллула хочет сама вынуть своего мальчика с его теплых простыней, взять на руки, прижать его к себе, к своей груди, ощутить сладкое тепло его дыхания на своей ключице. Она ни с кем не хочет делиться этим блаженством.
— Я сама, — говорит она. — Я сама.
На следующий день утром у Таллулы колледж.
Она выходит из дома, а перед ее глазами запечатлелась сцена: Ной на руках у матери, а Райан в школьной форме разогревает в микроволновке для него молоко. А все потому, что она опаздывает и у нее нет времени сделать это самой. Она стоит на автобусной остановке напротив их тупика. Автобус опаздывает. После всей утренней суеты, когда она даже толком не попрощалась с маленьким сыном, Таллула нетерпеливо вздыхает. Внезапно она чувствует рядом с собой еще чье-то присутствие. Она поворачивается и видит Скарлетт Жак, та скользит к ней по пластмассовой скамейке.
— Я его не пропустила? — спрашивает она, запыхавшись.
До Таллулы ни сразу доходит, что Скарлетт обращается к ней, и потому она не отвечает.
— Будем считать, что нет, — констатирует Скарлетт.
— Извини, — говорит Таллула. — Да. В смысле нет. Ты его не пропустила. Он опаздывает.
— Уф, — говорит Скарлетт, вытаскивая наушники из кармана своего мешковатого плаща, и засовывает их в уши. Затем говорит: — Кажется, я тебя знаю. Ты ведь учишься в Мэнтонском колледже, верно?
Таллула кивает.
Скарлетт тоже кивает и говорит:
— Я тебя видела. Ты на каком отделении?
— Социальная помощь. Первый год.
— А, так ты тоже новенькая?
— Да. Всего несколько недель. А ты? — спрашивает Таллула, хотя прекрасно знает, на каком отделении учится Скарлетт.
— Изобразительное искусство. Первый год.
— Это круто, — говорит Таллула и тотчас жалеет о своих словах.
— Вообще-то это полный отстой. Я хотела поступить в художественную школу в Лондоне, но родители уперлись, и ни в какую. Мол, мне незачем мотаться туда-сюда. И тогда я сказала: ладно, тогда снимите мне квартиру. И они сказали, даже не думай, а потом я получила паршивые оценки по рисунку и живописи, с какими не поступить ни в один приличный колледж. Нет, не потому, что искусство — это не мое, а просто я почти ничего не делала из того, что должна была. И вот результат. Так сказать, история моей жизни. Так что я здесь.
Услышав рокот старомодного зеленого автобуса, который курсирует по этому району, обе поворачивают головы. Ага, вот он, на противоположной стороне деревенского луга.
— Значит, ты здесь живешь? — спрашивает Таллула.
— Нет. Вернее, вроде как да. Примерно в двух милях отсюда. Просто я провела ночь со своим парнем. Он учится в Мейполе. — Она пожимает плечами и смотрит в сторону внушительного старого особняка по ту сторону деревенского луга.
— Тебе можно там спать?
— Нет. Определенно нет. Но у меня с сестрой-хозяйкой «особые» отношения. Она обожает меня. И я дружу с ее дочерью, поэтому она закрывает глаза.
Приближается автобус, и они встают. Таллула не знает, что сейчас произойдет. Они сядут вместе? Они продолжат разговор? Но решение принято без нее. Скарлетт видит в задней части автобуса подружку. Она шагает прочь от Таллулы, бросает на сиденье рюкзак, следом плюхается сама. Ее голос звучит громко, едва ли не режет уши, он разносится по проходу к передней части автобуса, где Таллула сидит одна. Но когда Таллула поворачивается, всего лишь один раз, чтобы взглянуть на Скарлетт, она видит, что Скарлетт смотрит прямо на нее.
— 9 –
Июнь 2017 года
Ким раздевается и быстро становится под душ, еще до того, как вода успевает нагреться. Весь этот эпизод в доме Скарлетт заставил ее почувствовать себя грязной и измученной. Она представляет, как мать Скарлетт стоит у входной двери со своей большой пыхтящей собакой и смотрит, как они неуклюже толкают коляску Ноя по гравийной дорожке к воротам.
— Я бы рада вас подвезти, — крикнула она тогда, — но, к сожалению, я уже немного выпила!
К тому времени, когда они вернулись, машина Ким была похожа на раскаленную духовку. Ной устал, проголодался и плакал всю дорогу от подъездной дорожки до парковочного места у дома Ким, после чего сразу уснул. Сейчас Райан сидит с ним в машине. В душе, когда вода течет по ее лицу, Ким ощущает соленый вкус собственного пота.
Каждые несколько секунд она смотрит через щель в занавеске душа на свой телефон. Он рядом, на раковине. Она приставила его к стакану с зубными щетками, чтобы видеть, не пропустила ли она звонок или сообщение. После душа она надевает чистые шорты, свежий бюстгальтер и топ. Все, что было на ней раньше, влажное и провоняло потом. Она бросает грязные вещи в корзину для белья и снова смотрит на свой телефон.
